Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Летом 1371 г. Михаил стремился насколько возможно укрепить свою власть над Суздальской Русью за время отсутствия Дмитрия Московского. Он даже достиг в этом определенного успеха. Михаил двинулся с войском на Кострому, относившуюся к непосредственно союзным с великим Владимирским княжеством землям, но, не доходя до этого города, повернул на Мологу, которую взял и приказал сжечь. Как уже упоминалось, Молога входила в союзное с Москвой Ярославское княжество. Таким же образом Михаил поступил с московским городом Угличе поле (Углич) и новгородской пограничной волостью Бежецкий верх [810].

Таким образом, он установил свою власть над сравнительно компактной территорией к северо-востоку от Тверского княжества [811], не выступив при этом в прямую конфронтацию с военной мощью Москвы. Вскоре после этого он заключил договор с Великим Новгородом, в котором новгородцы признали его великим князем и князем новгородским, впрочем, с оговоркой на пребывание Дмитрия Ивановича в Орде и предстоящее окончательное решение татар [812].

Орда приняла решение в пользу Дмитрия Ивановича Московского. Рогожский летописец сообщает о богатых подарках, доставленных Дмитрием татарам, и добавляет далее относительно татарской политики:

«И так о створили мятежь въ Русской земли и велику погибель христианомъ, омрачивъ сердце своя многымъ златомъ и сребромъ, отъпустили князя (так!) Дмитриа с любовию, опять давъ ему княжение великое, а ко князю къ Михаилоу приказали: княжение есмы тебе дали великое и давали ти есмы рать и ты не понялъ, реклъ ecu своею силою сести, и ты сяди съ кемъ ти любо… Того же лета въсенине князь Дмитреи Московьекыи приыде изъ Орды съ многыми длъжникы, и бышетъ отъ него по городомъ тягость даниаа велика людемъ. А ко князю къ великому къ Михаилоу такъ и не почали люди изъ городовъ передаватися» [813].

Весьма показательно, что И. У. Будовниц в поисках подтверждения симпатий русских горожан к Москве в силу ее «стремления к объединению» цитирует лишь заключительную часть последнего известия [814]. На самом же деле горожане держались Москвы, потому что они знали, что Михаил сможет купить новый ярлык на великое княжение только ценой новых и более высоких даней. Хотя горожанам пришлось изрядно заплатить и за триумф Дмитрия Московского (что, разумеется, не делало их восторженными сторонниками Москвы) все же с их точки зрения успех Москвы и связанные с ним финансовые поборы были более приемлемыми, чем постоянная смена у власти Дмитрия и Михаила. К тому же княжение именно московского правителя на великом владимирском столе было уже длительной традицией [815]. В высшей степени достойным внимания является заявление со стороны татар, переданное тверским летописцем, из которого следует, что Михаил Александрович отказался от татарской военной поддержки. Толкование Л. В. Черепнина, согласно которому Михаил не хотел полностью подорвать свой авторитет на Руси призванием татарских войск [816], представляется приемлемым. Со времени Александра Михайловича и Ивана Калиты татарские войска не нападали на Суздальскую Русь. В середине XIV в., во время ослабления Орды Русь могла развиваться сравнительно свободно и независимо от татарского надзора. Каждому из русских князей приходилось думать о том, как удержать «татарский бич» вдали от собственных земель. Как показывает цитированное сообщение, выплата дани воспринималась уже на Руси с очевидным неудовольствием. Сомнительно, что в коварном заявлении татар, якобы преследующем цель указать Михаилу, с чьей помощью он мог бы занять великое княжение, следует усматривать двойную игру со стороны Мамая, а именно попытку подтолкнуть Михаила к обращению за литовской помощью [817]. В Орде по меньшей мере должно было быть известно, что Твери не следует ожидать реальной поддержки от Литвы в том, что касается приобретения великого владимирского княжения.

Таким образом, осенью 1371 г. Дмитрий Иванович восстановил свое положение великого князя владимирского. Его тверскому сопернику удалось между тем, во всяком случае, собрать новые силы и осуществить небольшие территориальные приобретения. Московского нападения на Тверь, т. е. «большой войны», в ближайшие месяцы не последовало. Вместо этого имела место война на границах, в которой обе стороны имели переменный успех в небольших стычках. Один из московских отрядов захватил Бежецкий верх; посаженный там незадолго до этого тверской наместник был убит. В качестве ответного хода Михаил Александрович послал своего «племянника» Дмитрия Еремеевича [818]вместе со своим воеводой в район Переяславля, приказав им захватить там волость Кистьму [819]. Вскоре после этого кашинский князь Михаил Васильевич нарушил крестное целование Михаилу Александровичу и «заключил мир» с Дмитрием Московским [820]. По сохранившимся источникам невозможно понять, шла ли при этом речь об объявлении нейтралитета, или же между сторонами был заключен союз. Кашинский князь явно считался с тем, что в недалеком будущем предстояло крупное столкновение между Тверью и Москвой, конфликт, в котором Михаил Васильевич хотел загодя встать на сторону сильнейшего, чтобы получить в качестве платы за свою позицию тверское княжение. Все же кашинский князь просчитался. Московские силы в конце 1371 г. были задействованы на рязанском фронте, где великий князь Дмитрий Иванович опробовал то, что он, по всей видимости, намеревался проделать и с Тверью: благодаря московской поддержке, удельный князь Владимир Пронский победил великого князя Олега Ивановича Рязанского (в конце декабря 1371 г.) и сместил его с рязанского княжения. Все же уже в следующем 1372 г. Олег снова взял верх [821].

Столкновения в Рязани дали Михаилу Александровичу важную передышку. В это время на его счет следует записать два значительных достижения. Во-первых, он добился дипломатической победы в церковном споре относительно своего отлучения, провозглашенного митрополитом Алексеем год назад. Ф. Тиннефельд совершенно верно характеризует послание, направленное патриархом Филофеем Алексею в ответ на жалобы Ольгерда в августе 1371 г. как «формально вежливое, но крайне неприятное по содержанию» [822]. В этом послании патриарх перечислил без комментариев все жалобы Ольгерда и объявил о том, что он посылает на Русь свое доверенное лицо [823]. К сентябрю 1371 г. относится эторое послание Филофея Алексею, и оно было для митрополита еще менее приятным, чем первое. Как следует из первого послания, незадолго до этого в Константинополь прибыл «от тверского князя Михаила и его братьев [824]архимандрит Феодосий». Феодосий никоим образом не высказывал ничего похожего на желание литовцев создать новую митрополию, включающую в себя Тверь. Это дополнительно укрепляет нас в подозрении, что Ольгерд изложил свой план патриарху, не согласовав его предварительно со своим тверским союзником. Вдобавок к этому тверской архимандрит принес патриарху жалобы на Алексея и просил Филофея устроить суд, который должен был определить правоту митрополита или тверского великого князя. Патриарх согласился с этой просьбой и назначил судебное заседание на сентябрь следующего года. Помимо этого, он «посоветовал» митрополиту снять церковное отлучение с тверских князей и тверского епископа [825]. В связи с этим становится ясно, что принятые Алексеем меры были направлены и против тверского епископа, и против стоявших на стороне Михаила тверских удельных князей. Одновременно Филофей написал и Михаилу Александровичу, сообщив ему о сделанных им распоряжениях. При этом он обращался к нему почтительно как к «великому князю Тверскому» [826]. Немного позже Алексей и Михаил вновь получили послание патриарха, в котором от обоих требовалось примирение. Алексей должен был жить с Михаилом в мире, «как и с иными князьями», даже если тверской правитель как-либо и согрешил. Михаил со своей стороны должен был искать прощения митрополита. Он не намерен, продолжает Филофей, отказываться от суда, если хотя бы одна из сторон продолжает желать его проведения. Однако патриарх указывает на тяжелые последствия, которые будет иметь его приговор для проигравшей стороны [827]. Ф. Тиннефельд объясняет эту перемену в настроениях патриарха, произошедшую за один-два месяца, тем, что татары решили снова передать ярлык на великое княжение Дмитрию Московскому. Тем самым Филофей с уважением отнесся к сложившейся на Руси политической ситуации [828]. Тем не менее, конфликт между митрополитом и тверским великим князем, на стороне которого стояла тверская церковь, завершился для Михаила Александровича успешно. Судя по молчанию источников, в дальнейшем распря продолжения не имела. По всей вероятности, обе стороны вняли призыву патриарха. В итоге, однако, Алексей, поставивший свой церковный сан на службу Москве, потерпел поражение; на глазах всей Руси ему пришлось снимать наложенное им церковное наказание. Кроме того, патриарх признал великокняжеский титул Михаила Александровича.