Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Не представлялся ли Твери шанс среди этих смут улучшить собственную позицию за счет Москвы? Такая возможность действительно существовала, но она не реализовалась из-за особого характера требований партикуляристских сил, «удельнокняжеской оппозиции» в великом княжестве Московском [1183]. Борьба шла там не «за» или «против» сильной Москвы или сильного великого княжества, а именно за обладание сильной Москвой и великим княжением [1184]. Таким образом, занять чью-либо сторону, т. е. способствовать решению борьбы в свою пользу, по существу вообще не соответствовало интересам Твери. Более того, пока в Москве было неспокойно, она не представляла опасности для Твери. Тверскую позицию по отношению к Москве в 1430-е гг. следует понимать, исходя из подобного политического расчета; далее еще будет показано, что политика Твери в отношении Москвы в целом определилась нейтралитетом, но время от времени она допускала неустойчивую склонность к обеим московским партиям.

На позицию Твери воздействовал и еще один фактор. Еще до того, как в 1433 г. в Москве впервые взялись за оружие, Тверь уже была вовлечена в события на Западе как на политическом, так и на военном уровне. После смерти Витовта польский король Ягайло поставил преемником умершего великого князя своего младшего брата Свидригайло. Однако вместо того, чтобы действовать в соответствии с возлагаемыми на него обязанностями, Свидригайло, как и Витовт. стремился сделать Литву независимым от Польши государством. Тогда поляки попытались заместить его Сигизмундом, младшим братом Витовта; в своей борьбе с Сигизмундом Свидригайло опирался прежде всего на восточных славян, живших в созданном литовскими правителями государстве [1185]. Таким образом, в Литве борьба началась уже в 1431 г. Недолго думая, Борис Александрович встал на сторону Свидригайло. Под воздействием открывающихся больших политических перспектив пренебрежительный тон, в котором тверские летописцы говорили ранее о приеме в Москве «ляха» Свидригайло (1407/1408 г.) [1186], был явно забыт. В 1431/1432 г. Свидригайло женился на тверской княжне Анне, дочери дяди Бориса Ивана Ивановича [1187]. Значение этой новой династической связи выявилось позднее, осенью 1432 г. когда Свидригайло начал собирать войска и

«князь велики тферъскыи Борисъ Александровичь дасть ему брата своего, князя Ярослава, со всею силою своею…» [1188].

Несмотря на это подкрепление, Свидригайло все же потерпел сокрушительное поражение 8 декабря 1432 г. при Ошмяне. Погиб в сражении и Семен Зобин, боярин тверского князя Ярослава. Свидригайло спасся бегством [1189]и не думал сдаваться: после того, как он вновь собрал многие русские войска, он еще раз пошел походом против Литвы зимой 1432/1433 г. и опустошал литовские земли [1190].

Между тем в Москве противоречия обострялись. Осенью 1432 г. от Василия II отъехал боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, ранее успешно защищавший интересы великого князя перед ханом. Всеволожский явно добирался в Галич к Юрию Дмитриевичу и проездом был в Твери [1191]. Не могло быть и речи об открытом оказании милости противнику Василия II в Твери: когда 25 апреля 1433 г. великий князь московский был разбит войсками Юрия, он вместе с матерью и женой бежал сначала в Тверь, а уже оттуда уехал в Коломну, отведенную ему Юрием в качестве удела [1192].

Борис Александрович и впредь избегал активного вмешательства в любой форме в московские противоречия; вместо этого он очень внимательно относился к событиям на Западе. Летом 1433 г. Свидригайло стал собирать войска в третий раз. На этот раз он получил помощь от Немецкого Ордена; Борис Александрович также вновь послал ему на помощь тверское войско. Целью похода были центральные районы Литвы в округе Вильно. Войска Свидригайло стояли под Вильно, а в августе [1193]под Тракаем, но Сигизмунд не вступал в бой. Наконец, когда Свидригайло уже начал отход в юго-восточном направлении, состоялось сражение, из которого победителем вышел Свидригайло вместе со своими союзниками [1194].

Вполне понятен стратегический расчет, стоявший за поддержкой, оказанной Свидригайло Тверью. В отличие от ситуации с Москвой, Борис Александрович не мог равнодушно взирать на исход борьбы в Литве. Победа Сигизмунда в дальней перспективе еще теснее сблизила бы Литву с Польшей. Литва, союзная с Польшей и отмеченная воздействием «латинской» культуры и религии, естественно, была нежелательным союзником для Твери не только из-за религиозных расхождений, но и из-за того, что польское преобладание сместило бы польско-литовские интересы к Западу [1195]. Совершенно иные перспективы возникали бы, если бы Свидригайло на самом деле удалось создать самостоятельное литовско-западнорусское государство, опору которого составляли бы в первую очередь западнорусские князья и бояре. Это государство сохранило бы по преимуществу русско-православный характер. Союз между ним и великим княжеством Тверским давал бы выгоды обеим сторонам; может быть, он был бы даже необходим, чтобы защитить на длительное время и Тверь, и Литву от соседних Москвы и Польши. Таким образом, Борис Александрович по-прежнему держался пассивно по отношению к московским событиям и искал поддержки на западе.

20 марта 1434 г. Василий II потерпел серьезное поражение в районе Ростова. После этого сражения один из его союзников, князь Иван Андреевич Можайский, бежал в Тверь [1196]. Л. В. Черепнин считает его прием в Твери звеном в цепочке «враждебных Москве элементов» тверской политики, не упоминая при этом о том, что годом ранее Тверь принимала и Василия II, и не учитывая того, что в 1434 г. Иван Андреевич бежал в Тверь не как противник Василия II, а как его союзник, потерпевший поражение вместе с ним. Совсем другое дело — контакты с Юрием, позднее установленные из Твери Иваном Можайским, не раз переходившим со стороны на сторону во время запутанных династических междоусобиц в великом княжестве Московском [1197].

Оценивая позицию Твери, следует также принимать во внимание поведение другого соседа Москвы: великий князь рязанский поторопился заключить договор с Юрием Дмитриевичем во время его великого княжения в Москве, продолжавшегося не более двух месяцев [1198]. К моменту смерти Юрия 5 нюня 1434 г. он успел, помимо Ивана Федоровича Рязанского, признавшего великокняжеский титул Юрия, заключить договоры с московскими удельными князьями Иваном Андреевичем Можайским и Михаилом Андреевичем Белозерским [1199]; с Борисом Александровичем Тверским договор, однако, заключен не был. При этом у Бориса, получившего великое тверское княжение по праву старшинства, было достаточно причин поддержать Юрия Дмитриевича. Юрий также мог ссылаться на право старшинства или же на соответствующую статью в завещании Дмитрия Донского [1200]то время, как наследование великого княжения Василием основывалось на праве первородства, на которое в принципе мог бы опереться и племянник Бориса Александровича Иван Юрьевич Зубцовский. От активного вмешательства в московские дела Бориса Александровича удерживали как вовлеченность Твери в литовские события, так и опасность для Твери, проистекающая от сил, способных решить исход борьбы в Москве в свою пользу. Представляется, что в действительности Борис действовал первое время в соответствии с правилом, предписывающим оказание поддержки проигрывающей борьбу стороне; осуществлялась эта поддержка посредством приема разбитых или преследуемых князей в Твери. Таким образом, великий князь тверской естественным образом был заинтересован в продолжении московской смуты. По всей видимости, эту цель преследовало и первое крупное вмешательство Твери в династическую войну, имевшее место в начале 1435 г. 6 января этого года сын Юрия Дмитриевича Василий Косой проиграл Сражение войскам великого князя московского под Ярославлем. Василию удалось отступить к Кашину. В этом тверском городе он не только мог чувствовать себя в безопасности и недосягаемым для преследователей [1201], но имел возможность собирать новые силы: