Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

«…а князь Василей бежаша в Кашинъ мимо Ростовъ. Князь же великый возвратився самъ к Москве, а за нимъ посла на Вологду воеводъ своихъ со всеми людми, мневъ его тамо бежавша. Ко князю же Василию Юрьевичю в Кашинъ присла князь великий Борисъ Александровиче Тферской кони и порты и доспехъ, и собрася к нему дружины его 300 человек.» [1202]

В великокняжеском московском своде конца XV в. об этой материальной поддержке, оказанной Василию Косому, ничего не говорится [1203]. Может быть, это связано с позднейшим заключением союза между Борисом Александровичем и Василием II, о котором еще следует поговорить.

Дальнейшее развитие событий в Литве оказало весьма существенное воздействие на переход великого князя тверского к дружественной политике по отношению к Василию II: впрочем, чрезмерно эту политику Борис Александрович не проводил. 1 сентября 1435 г. Сигизмунд нанес ощутимое поражение литовскому союзнику Твери Свидригайло. К Сигизмунду перешли Смоленск, Витебск и Полоцк [1204]. Хотя Свидригайло и смог бежать в орденские земли [1205], его политическая карьера на этом закончилась; то же можно сказать о его далеко идущих планах и связанных с ними перспективах его тверской политики [1206].

Таким образом, Тверь понесла двойной урон: во-первых, Борис

Александрович не мог более опираться на союз, который защитил бы Тверь от Москвы после окончания московских смут, во-вторых, тверское войско дважды сражалось против победоносного ныне Сигизмунда, так что опасность со стороны Литвы казалась отнюдь не малой.

Весной 1436 г. первая фаза московских «гражданских войн» (Дж. Алеф) закончилась ослеплением Василия Косого. Оба других сына Юрия Дмитриевича не поддержали своего брата и объединились с Василием II [1207].

В конце 1430-х гг. Борис Александрович заключил с Василием II союзный договор [1208]. Надежную датировку этого соглашения предложил А. А. Зимин, указывая при этом на статью договора, упоминающую о битве москвичей с татарами и высказывающую опасения перед новым походом хана [1209]. Это сочетание явно имеет отношение к битве между москвичами и татарами при Белеве и к московскому походу хана Улу-Мухаммеда в первой половине июля 1439 г. Именно этот татарский поход и выявляет расхождение между текстом договора и его осуществлением: во время десятидневной осады Москвы войсками Улу-Мухаммеда Борис Александрович не пришел на помощь москвичам. Только когда татары начали опустошать деревин и волости «до самого рубежа Тверского», «князь великий съехал» [1210]т. е. Борне приготовился к сражению, до которого дело не дошло из-за отступления татар.

В. С. Борзаковский полагал, что после победы в Литве Сигизмунда, а в Москве Василия II, тверской князь тесно примкнул к Москве. Однако с учетом времени заключения договора и его содержания этот вывод представляется малообоснованным [1211]. Во всяком случае, соглашение было заключено лишь три года спустя после успехов Сигизмунда и Василия. С учетом содержания договора Л. В. Черепнин высказывает обоснованное предположение, что «искать союза с Тверью» Василия II побудила «татарская опасность» [1212]. Л. В. Черепнин точно констатирует, что условия договора были исключительно благоприятными для Бориса. Вновь было восстановлено равенство московского и тверского великого князей, которого в 1399 г. добился Михаил Александрович, воспользовавшись тем, что Москва находилась в крайне стесненных обстоятельствах; в 1406 г. на Плаве москвичи, однако, отказали в признании этого равенства великому князю тверскому Ивану Михайловичу. В новом соглашении Борис Александрович был обозначен как «брат» великого князя московского. Помимо этого, Василий II обязался уважать как собственность тверского княжеского дома («дом святаго Спаса»), так и «нашу (т. е. Бориса и его «братьев молодших») отчину, великое княжение Тверь и Кашин», а также не принимать их от татар, подобно тому, как Василий Дмитриевич принял от татар Нижний Новгород в 1392 г. Партнеры по договору обещали друг другу единство против татар, поляков (ляхов) и немцев [1213]. В связи с этим Борису Александровичу пришлось отказаться от своего крестного целования великому князю Сигизмунду Литовскому. Это единственное указание в источниках на существование договора между Борисом и Сигизмундом, против которого тверской правитель еще несколько лет назад сражался вместе со своим союзником Свидригайло [1214].

Незадолго до заключения договора между Тверью и Москвой между обоими великими княжествами, вероятно, имело место военное столкновение, о котором ничего не сообщают летописи. В грамоте 1438/39 г. Борис Александрович обязался своему партнеру по договору:

«А полон ты, брате, нашъ тверьскы и кашинъскы отпустити без откупа. А кто купил полоняника, и он возмет цену по целованию.» [1215]

Составленное неизвестным тверским автором «Слово похвальное» великому князю Борису Александровичу содержит известие, которое, возможно, имеет отношение к конфликту, предшествовавшему заключению договора 1438/1439 г. [1216]Не приводя точных хронологических данных, тверской автор сообщает о нападении московского боярина Колычева, попытавшегося захватить в плен князя Ивана Юрьевича Зубцовского, сына брата Бориса — Юрия Александровича. Борис послал войска на помощь своему племяннику. Москвичи потерпели поражение; их преследовали вплоть до Сижешки [1217]к западу от Ржевы. Тверичи вернули себе всю добычу, захваченную агрессорами, и взяли более чем пятьсот пленных [1218]. Хотя речь здесь идет о московских, а не о тверских и кашинских пленниках, как в грамоте, это противоречие все же объяснимо характером «Слова похвального», автор которого обходит молчанием тверские неудачи и выставляет на первый план успехи великого князя Бориса.

Выше уже говорилось, что после заключения договора 1438/1439 г. при нападении хана Улу-Мухаммеда на Москву в июле 1439 г. помощь из Твери осажденному городу не поступила. Все же другие пункты соглашения Борис выполнял. В 1438/1439 г. некий князь по имени Александр Иванович, правнук Ольгерда, отправился из Твери в Псков, после этого псковичи посадили Александра княжить в своем городе и выслали князя Владимира Даниловича, пятью годами ранее прибывшего в Псков из Литвы [1219]. Хотя и нельзя утверждать с уверенностью, что Александр Иванович принадлежал к тверскому княжескому дому [1220](возможно, он просто проезжал Тверь по пути в Псков), все же это известие косвенным образом указывает на антилитовский поворот в тверской политике. При этом ослабление литовского влияния в Пскове явно соответствовало московским интересам.

В Литве великий князь Сигизмунд 20 марта 1440 г. пал жертвой заговора литовской знати. После короткого периода непосредственного правления польского короля Владислава III новым великим князем был поставлен 29 июня 1440 г. тринадцатилетний брат польского короля Казимир. Власть фактически находилась в руках знатных магнатов, и на протяжении многих лет в Литве не прекращались внутренние междоусобицы [1221]. Десять дней спустя после убийства Сигизмунда в Смоленске простой народ, «черные люди», изгнал воеводу [1222], поставленного Сигизмундом, Андрея Саковича и стоявших на его стороне бояр. Новым воеводой восставшие сразу же поставили князя Андрея Дмитриевича Дорогобужского. Однако еще в том же году они призвали к себе на княжение князя Юрия Лингвеиневича [1223]. Недолгое правление тверского удельного князя в Смоленске [1224]является еще одним указанием на аитилитовский поворот в тверской политике около 1440 г. Источники не дают оснований для заключения, преследовал ли при этом Борис Александрович цели, схожие с целями первой половины тридцатых годов, а именно — способствовать образованию на западе независимого от Польши, союзного с Тверью литовско-западнорусского государства, может быть, со Смоленском во главе.