Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

«…всъхоте быти одинъ самодержец…» [1263].

Эта цитата представляет собой ключ к пониманию растущего тверского недоверия к Дмитрию Шемяке. На протяжении двух десятилетий «московская угроза» была для Твери сравнительно неощутима из-за внутренней напряженности в великом княжестве Московском и фактического раздробления власти в нем. Теперь же следовало опасаться стремления Дмитрия Шемяки править великим княжеством Московским твердой рукой. Наверняка это и было причиной, побудившей Бориса Александровича поддержать формирующуюся группу сторонников Василия II.

Изменения произошли, когда осенью 1446 г. Дмитрий выполнил просьбу епископа Ионы и освободил слепого Василия из его угличского заточения. В качестве удела он выделил ему город Вологду, расположенный к северо-западу от собственного галицкого удела Дмитрия [1264]. Тверской аноним ошибочно комментирует эти события, утверждая, что Василий был отправлен в Вологду в «большее заточение» [1265]. На самом же деле освобождение Василия давало его сторонникам (а также и тверичам) возможность установить с ним контакты. Прежде же, в Угличе, низложенный великий князь находился под надзором соглядатаев Дмитрия.

Вероятно, лишь теперь в Твери появился посланец Дмитрия и представил в качестве объяснения произошедших в Москве событий «слухи о татарах», впрочем, в слегка видоизмененной форме. Дмитрий Шемяка повелел своему послу передать следующее:

«И сталося, брате, в нашей земли, но что же братъ нашь, князь великий Василей, целовал тотаромъ, но что же твою отчину, великое княжение тферьское, да и наши отчины хощет предати тотаромъ. Но и мы же то одумавъ со своею братиею и со всею землею, но великого же князя Василий поймали. И того ради и тобе възвещаемъ, но да и ты бы ecu намъ способъствовалъ по христианстве, но и и аще же и по своей отчине» [1266].

В этом варианте слуха, используемого Дмитрием Шемякой, нет речи о передаче Твери Василию. Более того, Тверь, так же, как и Москва, должна была пасть жертвой татар. Тверской аноним не оставляет никаких сомнений в том, что Шемяка не смог произвести должного впечатления на Бориса:

«…И князь же великий Борисъ Александровичь в той час посла своего воеводу, князя Ондрея Дмитриевича [1267], а веля ему известно опыт ять о великомъ князе Василии…» [1268].

Борис, как сказано далее в «Слове похвальном»,

«въсхоте же стати по своемъ брате по великомъ князе Василии, но яко же Ярославъ [1269]тако же и сотвори. И той же зимы послал князь великий Борисъ на Вологду наместника своего кашинскаго, князя Феодора Шуйского [1270]по своего брата, по великого князя по Василиа. А слово же свое рекъ въ слухъ всемъ человекомъ: «Но буди вамъ ведомо, оже нам богъ даст но хощемъ быти за един, Борис — Василей, а Василей и Борис.» И промчися слово то и до Московские земли, но слышав же людие, князе и боляре, от великихъ даже и до простых…».

В результате

«от всехъ странъ стицахутъся людие в дом святого Спаса и к великому князю Борису Александровичю, но и онъ же приимаа их, и упокоиваа ихъ, и утешая ихъ, и подмагаша ихъ иже кто чимъ скуденъ… Но и всех ихъ отпущаше ко своему брату, к великому князю Василию.» [1271]

Не упоминая о роли Твери в сборе сторонников Василия, московский летописец показывает лишь, как люди из окружения ослепленного великого князя шли напрямую к Василию, когда тот пребывал в Кирилловом монастыре на Белом озере, к северо-западу от Вологды [1272]. В Новгородской четвертой летописи говорится, что князья, бояре и татары [1273]приходили к Василию, когда он уже был в Твери [1274]. Три эти различающиеся версии, естественно, не исключают друг друга. Вероятно, каждый из названных источников представляет ход событий лишь частично. Вполне достоверно выглядит предположение, что решение великого князи тверского поддержать Василия ободрило многих людей из свиты Василия и побудило их к открытому противостоянию Дмитрию Шемяке; то же можно сказать и о роли Твери как сборного пункта и материальной базы сопротивления правящему великому князю московскому. Летописному тексту тверского анонима самым наглядным образом соответствует здесь и сообщение Тверского сборника [1275].

Если сделать поправку на стремление тверских источников приписать Твери исключительную роль в организации борьбы против Шемяки, то из имеющихся сведений можно получить в целом весьма близкую к истине картину событий зимы 1446–1447 г. Мало доверия вызывает лишь высказывание Ермолинской летописи о том, что Василий II предложил Борису альтернативный выбор: либо встать на его сторону, либо подвергнуться отмщению. При этом подразумевается, что Василин угрожал великому князю тверскому опустошением его вотчины и захватом Твери [1276]. С учетом ограниченных возможностей слепого Василия, власть которого и в лучшие времена не представляла опасности для Твери, это летописное известие не производит убедительного впечатления.

Две другие летописи сообщают, что условием своей поддержки Василия Борис поставил женитьбу старшего сына и наследника московского престола Ивана (будущего великого князя московского Ивана III) на дочери Бориса Марии [1277]. Тверской аноним, напротив, изображает обручение семилетнего московского наследника с тверской княжной как акт, скрепивший союз Василия и Бориса, не представляя это событие как исполнение поставленного Тверью условия [1278].

После того, как Василий прибыл в Тверь, согласно сообщению, в «Слове похвальном», Борис отправил своего посла Ивана Давыдовича к Дмитрию Шемяке, приказав последнему:

«ступити великого княжаниа и великому князю Василию отдати да и сыну его, князю Ивану, а великую княгиню Софию веля ему выпустити и казнь от даты.»

Дмитрий, как говорится далее, хотя и был готов освободить мать Василия II Софью и вернуть сокровища

«а великого княжения отпуститися не хотя».

Это явно было частью тактики проволочек, применявшейся Шемякой. «По малехъ днех» он собрал свои войска и пошел на Волок Ламский, расположенный не посредственно к югу от тверской границы. Своим людям ему пришлось заявить следующее:

«Иду на великого князя Василий. И аще ли станет за него князь Борис, то и на Бориса иду.»

Над этими словами Шемяки иронизирует тверской аноним:

«Но кто сему велеречию не удивиться, но и единому не одолевъ, а на другого хвалиться? А княгиню же свою посла в Галичь, а Москву осадилъ.» [1279]

Поход Шемяки на Волок Ламский вместе с Иваном Можайским, не упоминаемым тверским анонимом [1280], подтверждается также и московским летописцем [1281]. Далее в «Слове похвальном» говорится, что Борис Александрович после этого также направил в Волок Ламский посла Александра Садыка, который объявил князю Дмитрию:

«Поветвует князь великий Борис: «Но что стоишь въ отчине брата моего, великого князя Василий, а мою пустошишь! Но и ты бы пошел въ свою отчину и да оттоле билъ челомъ брату моему. А не пойдешь прочь, ыно азъ готов со своимъ братом на тобя»; а срок ему положил в неделю.» [1282]