Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Понятно, что положение Твери было неблагоприятным. Те, кто спаслись от пожара, раздумывали над тем, чтобы «во иныя грады… ити, а иные на бегъство готовляхуся» [1336]. Бориса тоже уговаривали не оставаться в Твери. Однако великий князь никуда не уехал, (как подчеркивает, восхваляя его, в соответствии со своим лейтмотивом тверской аноним) и приказал своим людям воздвигнуть оборонительные сооружения. Потом он снарядил свое войско к бою, послал за «все свои князи и бол яре», а также «по брата по своего по молодшаго, по князя Ивана Андреевича. И той к нему прииде въборзе со многыми людьми» [1337]. Тем самым можайский князь повел себя по отношению к Твери иначе, чем в отношениях со своими часто меняющимися московскими союзниками, и показал себя надежным партнером. Иван Андреевич преследовал при этом и свои собственные интересы: Борис Александрович был надежным гарантом его мира с великим князем московским. После того, как внезапное нападение на Тверь не удалось, и тверичи приготовились к открытому бою, Казимир явно решил отступить — так, во всяком случае, рассказывает тверской аноним:

«И слышавъ же сие король литовский Казимиръ, но яко же грядетъ к нему великий князь Борись въ сретение, но не боящеся козней его ни лаанца, но хотяй гордыню его попрати милостию и его пречистыя матере молитвами. И король же повели воеводамъ своимъ порубежнымъ с воеводами великого князя Бориса Александровича мирствовати, и воеводы же великого князя Бориса с воеводами литовскыми ночаша миръ соеждати.» [1338]

С учетом реального соотношения сил тверской аноним усматривает здесь промысел Божий:

««…О дивная и преславная дела: пастухъ молчитъ, а овцы волковъ одолевають!» Но князь же великий Борись Александровичь против въоружашеся, а воеводы миръ взяша. Ни оружиемь бо прогнаны волци, ни стреляны, и въ свояси возвратишася.» [1339]

По всей видимости, Казимир рассчитывал легко справиться с Тверью. Когда он осознал свою ошибку, то испугался и отказался от своих намерений. Нежелание Казимира рисковать во время военных действий, впрочем, выявится еще не раз [1340].

Действительно, от этого времени до нас дошел договор, заключенный между Казимиром и Борисом [1341]. Вопреки мнению А. В. Экземплярского, это соглашение нисколько не похоже на договор, заключенный Борисом с Витовтом двадцатью годами ранее [1342]. Почтительным обращением к Витовту как к «господину» и «деду» нет никаких соответствий в новом соглашении с Казимиром Более того, в вводной части грамоты Борис Александрович заявляет:

«…взяли есмо любовъ такаву з братомъ своимъ Казимиромъ, королемъ полскимъ и великимъ княземъ литовъскимъ, и рускимъ, и жомоитским, и иныхъ, што жъ пособляти ему намъ везде, где будете ему надобе.»

Иначе, чем в 1427 г., Борис обязуется оказывать лишь ограниченную поддержку:

«А только жъ некоторыми делы будете намъ недосугъ помочы послати к тобе на немъцы, занужъ земля далече, то намъ не вызмену.»

Литва же, напротив, обязана оказывать помощь в любом случае:

«А где будеть мне, великому князю, обида или немиренъ с кимъ буду, и Казимиру, королю полскому и великому князю литовъскому, мне пособляти думою и помочъю. А будеть мне его самого надобе, а будеть ему досугъ, и ему самому поити. А только ему нешто заидеть, самъ не възможеть поити, и ему ко мне послати помочъ по силе, без хитрости. А с нами ти стояти заодно протцву всих сторонъ, никого не выимуючы, хто бы коли немиренъ был.» [1343]

О Ржеве в этом договоре сказано, что город с прилегающей к нему территорией в границах, существующих по старому обычаю, возвращается Борису. Помимо этого, договаривающиеся стороны взаимно сошлись на том, что при условии отъезда от одного из великих князей зависимые князья теряют свои отчины. При этом — в отличие от договора 1427 г. между Борисом и Витовтом — наряду с «молодшими братьями» подразумевались и «князья служебные» [1344].

В конце лета 1449 г. Василий II вступил в союз с Казимиром, скрепив этот союз договором [1345]. По замечанию М. Хелманна, взятое в ретроспективе, это соглашение означало собою конец восточной экспансии Литвы [1346]. Можно заподозрить, что договор этот мог и не быть заключен, если бы предшествующая неудача похода на Тверь не побудила Казимира к этому шагу. Содержание соглашения со всей отчетливостью показывает, что отношение обеих договаривающихся великих держав к Твери было двойственным. В грамоте, составленной 31 августа 1449 г., Василий II следующим образом формулирует одно из обязательств своего партнера по договору:

«А тобе, Казимиру, королю полскому и великому князю литовскому, не въступатисе в мою отчыну, ни во все мое великое княженье, ни в мое братьи молодшое отчыну, и во Ржеву з волостьми…» [1347].

Перечислив отдельные волости, Василий II объявляет:

«…тых ти, брате, местъ всих подо мною блюсти, а не обидити, а не въступатисе в тые места» [1348].

Василий действовал так, как если бы он вообще не уступал Ржеву Борису Александровичу (а Казимир, как если бы он незадолго до этого не отнял эту землю у великого князя тверского), вновь признав в договоре, заключенном впоследствии, права Твери на владение ею. Статья о невмешательстве давала Москве возможность позднее вновь включить Ржеву в состав своих владений, не опасаясь нападения со стороны Литвы [1349].

Другая часть договора между Василием и Казимиром касается положения великого князя тверского. Этот раздел гласит:

«А князь великий Борысъ Алексанъдровичъ тферскии, и со своею братьею [1350], и з братаничы своими, въ твоеи стороне, а со мною, з великимъ княземъ э Васильемъ, в любви и въ доконъчаньи. А суд о земли и о воде мне с нимъ держати во всихъ обидных делех по старыне. А о чемъ ся судьи нашо сопрут, и они поломать на третей, хто будеть обема сторонамъ любъ.

А з новгородцы великому князю Борысу жыти по старыне, а всим обиднымъ деломъ давати имъ межы собою суд и исправа на обе стороне, без перевода. А о чемъ се судьи ихъ сопруть, и они зложать на митрополита, кто будеть обема нама любъ, и митрополит на кого помолвит. Помолвить ли на новгородца, а не исправитца, и ему послати ко мне, к великому князю к Василью, и мне то оправити. А помолвить ли на тферытина, и не исправитъца и ему послати до тебе, короля и великого князя Кaзимера, и тобе то оправити.» [1351]

При таких условиях договора Москва и Литва выступают как державы-гегемоны, вмешивающиеся в урегулирование конфликтов между третьими сторонами. На фойе предшествующих тверских акций против Новгорода складывается впечатление, что Василий II и Казимир стремились любой ценой предотвратить запоздавший, подъем Твери до положения равной Москве и Литве державы. В двусторонних договорах с Тверью оба правителя ранее признали великого князя тверского своим «братом». В договоре, который Василий II и Казимир заключили друг с другом, они тщательно избегают подобной характеристики великого князя тверского. Особенно это бросается в глаза потому, что великий князь рязанский отчетливо обозначен в этом документе как «младший брат» Василия II. Осуществляя политическую изоляцию и подавление Твери, Василий и Казимир нашли парадоксальное решение ситуации: Борис считался стоявшим «на стороне» Казимира, но все же находился при этом «в мире и согласии» с Василием. Это, конечно, было возможно лишь пока Москва и Литва поддерживали друг с другом мирные отношения. Поскольку мир между ними действительно сохранялся до конца 1470-х гг., ситуация складывалась так, что на протяжении долгого времени Тверь не стояла перед необходимостью выбора, заставившего бы ее принять сторону одного из своих великих соседей.