Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Осенью 1452 г. Борис отправил послов в Суздаль и обручился с дочерью князя Александра Суздальского [1376], которую, как и его первую жену, звали Настасьей. 4 февраля 1453 г. состоялась свадьба. Тверской аноним отчетливо показывает, какое значение это событие имело для Бориса:

«И венча их Илиа, владыка тферский въ святом Спасе; и народу же ту сущи многу, не токмо ихъ церкви не местити, но ни граду. Но бысть радость и веселие велие, но не токмо, но и на многы дни.» [1377]

Осенью 1453 г. Настасья произвела на свет сына Михаила [1378]. Второй сын Александр (тоже богатое традициями имя в тверском княжеском доме) умер уже вскоре после рождения в 1454/1455 г. [1379]Возможно, что Михаил тоже умер, и это же имя получил позднее еще и третий сын: по сведениям Тверского сборника, Михаилу было четыре с половиной года, когда умер его отец (1461 г.) [1380]. Либо это ошибка летописца или сводчика, либо наследник был младшим братом первого Михаила. Во всяком случае, власть малолетнего наследника тверского княжения была неустойчивой. Все же среди тверских удельных князей у наследника не было ни одного противника, который бы уже успел привлечь к себе внимание; потенциальных же конкурентов у Михаила хватало. Перед глазами Бориса Александровича должен был стоять как предостережение пример Москвы. Дополнительный вес приобретало при этом то обстоятельство, что маленькое Тверское государство могло справляться с подобными междоусобицами намного хуже, чем великое княжество Московское, как раз к этому времени решившее свои проблемы и находившееся на пути к восстановлению своей прежней выдающейся мощи. С этой точки зрения понятно, почему Борис Александрович в середине 1450-х гг. предпринял попытку обеспечить наследование княжения своим сыном, завязав дружеские отношения с Москвой. Забота Василия о судьбе своего единственного сына Ивана, естественно, преувеличенная в силу печального личного опыта слепого правителя, нашла точки соприкосновения со страхом Бориса перед отстранением от власти его малолетнего наследника Михаила. Потому-то Борис и Василий в договоре 1454–1456 гг. и обещали друг другу «добра… хотети во всем» и постановили:

«А отъимет Богъ которого из нас, и вам, брате, печаловатися нашими княгинями [1381]и нашими детми.» [1382]

С момента смерти Василия I (1425 г.) силы Москвы были связаны тяжелым внутренним кризисом, повлекшим за собой целый ряд военных столкновений между Василием II и его противниками. Поэтому у историка может возникнуть вопрос о том, почему Тверь не воспользовалась этой ситуацией в своих интересах. Ответ на этот вопрос, с учетом изложенных выше фактов и взаимосвязей между ними, нужно начать со следующей констатации: Борис Александрович на самом деле попытался, насколько мог, использовать московские междоусобицы. Совсем другое дело, что в конце концов он не смог добиться успеха вопреки весьма перспективному характеру своей политической концепции. Исходным пунктом планов, составлявшихся в Твери, была, вероятно, убежденность в том, что поддержка одной из конфликтующих в Москве сторон была лишена смысла для Тверского княжества. В конечном счете борьба в Москве шла не в связи с альтернативой централизованной власти и партикуляризма; главный вопрос, решавшийся борющимися партиями, заключался в том, кто из московских Рюриковичей взойдет на великое княжение и лишит власти своих соперников. В этой ситуации для Бориса Александровича была наиболее приемлема роль пассивного наблюдателя, взирающего на то, как все более истощаются силы его соседа, и стимулирующего этот процесс упадка предоставлением убежища, поочередно терпящим поражения и преследуемым московским князьям, как это многократно случалось в тридцатые годы.

Эти соображения дополнялись вторым, не менее важным моментом: с начала тридцатых годов Тверь была вовлечена в противоречия, начавшиеся в Литве после смерти Витовта (1430 г.) Тверь не могла позволить себе риск войны на два фронта, а выше уже было показано, что в борьбу в Литве Тверь оказалась втянута уже осенью 1432 г., прежде чем в 1433 г. воина разразилась в Москве. По существу, «литовская карта», на которую поставил Борис Тверской, сулила гораздо лучшие шансы на выигрыш, чем возможная ставка на Москву: если бы под властью Свидригайло возникло независимое от Польши литовско-русское государство, то это могло бы привести к складыванию чрезвычайно выгодных для Твери вариантов политических союзов. Однако в середине тридцатых годов дело Свидригайло было проиграно, а в Москве Василий II одолел Юрия Галицкого и Василия Косого. То обстоятельство, что впоследствии в конце 30-х гг. Борису Тверскому удалось заключить с Василием договор на основе равноправия (вспомним об обозначении «брат»; в 1406 г. Василий I отказал великому князю тверскому в признании за ним равного себе ранга!), дополнительно подчеркивает, в какой степени тверскому правителю удалось улучшить свою позицию; особенно очевидным это становится с учетом относительного упрочения положения Василия II к моменту заключения договора. Несомненно, что продолжение династического кризиса в Москве в 40-е гг. было бы благоприятным для Твери; при этом подразумевается сохранение ситуации, в которой ни одна из борющихся московских партий не могла добиться окончательного перевеса. До тех пор, пока великий князь московский был ограничен в своих политических акциях (и не в последнюю очередь-в плане возможной агрессии против Твери) сравнительно сильными удельными князьями, Твери было нечего бояться. Однако в 1445/1446 г. борьба в Москве казалась законченной: после возвращения из татарского плена Василий II был низложен и ослеплен Дмитрием Шемякой и его сторонниками. Теперь Шемяка хотел быть в Москве «единоличным самодержцем», как выразился тверской аноним. Контакты Шемяки с Великим Новгородом, на который Тверь до сей поры неоднократно нападала, должны были встревожить великого князя тверского и его советников: это стало достаточным основанием для того, чтобы при первой же представившейся возможности Тверь поддержала Василия II и позаботилась об изгнании из Москвы откровенно опасного Дмитрия Шемяки.

Таким образом, во время большого династического кризиса в Москве в Твери проводили разумную и целеустремленную политику. То, что эта политика не привела к повышению безопасности Твери и приросту ее могущества, следует объяснять воздействием трех основных факторов:

1) В Литве и западной Руси победил не Свидригайло, но союзный полякам Сигизмунд (1435 г.).

2) Московские события 1445/1446 г. фактически привели к прекращению внутренней раздробленности Московского княжества.