Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Новгородские летописи сообщают, что Борис Александрович был в союзе с заговорщиками и нес свою долю ответственности за ослепление Василия [1244].Московский свод конца XV в. рассказывает, что перед нападением в Троицком монастыре Дмитрий Шемяка сообщил великому князю тверскому об обещаниях Василия хану взамен своего освобождения передать ему власть над Москвой «и на всех градах Русских и на наших отчинах», т. е. над уделами Дмитрия и Ивана Можайского. Сам Василий якобы намеревался удовлетвориться Тверью. Поэтому Борис, как сказано далее, из опасения за свои владения стал сообщником заговорщиков [1245]. В других летописях (и при этом далеко не в одном пристрастном Тверском сборнике), напротив, невозможно найти ни малейшего указания на участие Твери в заговоре против Василия II [1246].

Большинство историков до сих пор следовало новгородской или московской версии событий [1247]. Сомнения на сей счет, однако, высказывал уже В. С. Борзаковский. Он указывал при этом в первую очередь на то, что вслед за описанными событиями в Москве Борис Александрович однозначно встал на сторону Василия [1248]. В. В. Мавродин вообще не сомневается в том, что Тверь поддерживала Василия II [1249]. А. В. Экземплярский отмечает в своем двухтомном труде свойственную источникам противоречивость и следует то одной, то другой версии [1250].

Мы согласны со скептической оценкой В. С. Борзаковским упомянутых летописных известий; действительно, великий князь тверской после ослепления Василия II на протяжении 1446 г. перешел от нейтральной позиции к враждебной по отношению к Дмитрию Шемяке политике. Поводом к этому повороту явно стали успешные контакты Шемяки с Великим Новгородом [1251].

Вскоре после своего вокняжения в Москве (середина февраля 1446 г.) Дмитрий Шемяка отправил послов в Новгород. Новгородцы со своей стороны поручили двум своим посадникам отправиться к Дмитрию. В Твери, однако, задерживали это посольство на протяжении четырех месяцев, прежде чем послам разрешили ехать дальше в Москву [1252]. Контакты между новгородцами и новым великим князем московским тревожили Тверь. Правление Шемяки пока еще было относительно спокойным. Внешних врагов у него не было, и теперь он собирался вдобавок к московскому приобрести еще и новгородское княжение. Очевидно, что новгородцы рассчитывали получить от Шемяки защиту от Твери. С их точки зрения, лучше было принять князем правителя географически удаленной Москвы, чем великого князя тверского. Поэтому договор между Великим Новгородом и Тверью не был заключен ни в течение четырехмесячного пребывания новгородского посольства в Твери, ни на протяжении всего 1446 г. [1253]Когда послы были наконец отпущены, с начала лета 1446 г. отношения между Новгородом и Тверью находились в подвешенном состоянии. Твери следовало опасаться враждебности со стороны Новгорода и Москвы. И в Москве неопределенность была не меньшей, поскольку Дмитрий Шемяка все более терял опору среди бояр и служилых людей.

Из-за насильственной задержки новгородского посольства в Твери Шемяка не смог укрепить свои позиции Дж. Алеф точно обозначает это происшествие как «косвенный выпад против Шемяки» [1254]. Сторонники Василия явно поняли акцию великого князя тверского схожим образом. Большое количество людей из свиты лишенного власти и ослепленного великого князя договорились освободить Василия из его угличского заточения. Заговорщики собирались съехаться с разных сторон к Угличу на Петров день, 29 июня, чтобы осуществить переворот. Их план, однако, открылся, и многие после этого не отважились ехать в Углич. Хотя остальные заговорщики и смогли разбить один из посланных Дмитрием Шемякой отрядов [1255], освобождение Василия оказалось теперь невозможным, и участникам заговора пришлось позаботиться о собственной безопасности. Об их скитаниях по Руси рассказывает Ермолинская летопись:

«…и поидоша из Мурома к Молозе, а из Мологи по Заволжью [1256], по Тферьскому рубежу и Литовьскому, а пограбили много воотчины Шемякины.» [1257]

Хотя у сторонников Василия II была прекрасная возможность разграбить заодно и тверские пограничные области, делать этого они, однако, явно не стали.

Если исходить из этих фактов, то вопрос об участии Бориса Александровича в заговоре против Василия II приобретает еще один дополнительный аспект. Почему Борис должен был поддерживать низложение и ослепление Василия, если отношения между великим князем тверским и Дмитрием Шемякой с самого начала правления последнего были отмечены соперничеством? Новгородские летописцы, которые сильнее всего подчеркивают соучастие Бориса в заговоре против Василия II, имели все основания после тверских акций, направленных против Великого Новгорода, не приписывать великому князю тверскому ничего хорошего, подрывая, таким образом, союз между Борисом Александровичем и Василием, возникший в конце 1446 г. Возможно, что соответствующие сообщения попали в московские летописи лишь при позднейшей компиляции; при этом они, как уже упоминалось, были «расширены» за счет приписывания Борису Александровичу опасений перед притеснениями со стороны татар или же Василия II. С учетом тогдашней реальности представление о том, что в середине XV в. татарский хан хочет сам править в великом княжестве Московском, наделив при этом великого князя московского Тверью, было, во всяком случае, не более, чем «нелепым слухом» [1258]. Хотя отдельные татарские походы по-прежнему могли наносить Руси немалый ущерб, у татар, без всякого сомнения, уже недоставало сил для установления на Руси своего непосредственного господства на длительное время [1259].

Та часть летописи, что заключает собою «Слово похвальное» тверского анонима о великом князе Борисе Александровиче и охватывает время с 1446 г. по 1452/1453 г. [1260], позволяет заметить, что Борис Александрович не очень-то позволял запугать себя татарской угрозой; при этом, конечно, следует учитывать пристрастный характер источника, местного, тверского происхождения. Текст тверского анонима начинается с описания нападения на Василия II в Троицком монастыре и с самого начала выказывает резкую тенденцию, направленную против Дмитрия Шемяки. О последнем сказано, что он состоял в договорных отношениях не только с Василием II, но и с Борисом Александровичем: от обоих великих князей, московского и тверского, принял он «честь великую и многие дары». Дмитрий Шемяка в качестве «младшего брата» великого князя московского действительно принял участие в договоре, заключенном друг с другом Василием и Борисом в 1438/1439 г. (ДДГ. № 37). Таким образом, Борис мог рассматривать насильственное изменение ситуации в Москве Шемякой и как нарушение договора по отношению к себе самому. Во всяком случае, прежде чем открыто стать на сторону Василия. Борис выждал месяц. Тверской аноним сообщает далее, что Шемяка скрепил свои отношения с Василием II клятвенной грамотой, которую он нарушил, напав на великого князя в Троицком монастыре [1261]. Здесь явно подразумевается договор, заключенный Василием II и Дмитрием Шемякой в 1441–1443 гг. (ДДГ. № 38). Вскоре после своего вокняжения в Москве Дмитрий послал епископа Иону Рязанского и епископа Варлаама Коломенского к бежавшим в Муром малолетним сыновьям Василия. При посредничестве епископов Дмитрий заверил княжичей, что он даст им уделы при условии их возвращения в Москву. Когда оба сына великого князя Василия согласились на это предложение, Шемяка велел схватить «простосердечных отроков» и бросить их в темницу в Угличе. По существу, соответствует этой версии и изложение московского летописца [1262]. Тверской же аноним объясняет поведение Шемяки тем, что он