Павел Уваров - Варфоломеевская ночь: событие и споры

Лига шумно отметила этот разрыв между королевским и общинным благочестием, но в конце концов исчерпала символические ресурсы парижской ритуальной системы. Система взаимодействия между спонтанными проявлениями благочестия верующих и литургическим контролем со стороны церкви была подорвана самими литерами (достаточно вспомнить магические "освященные свечи", при помощи которых парижане, узнав о смерти Гизов, пытались "погасить" династию Валуа) [284]. Католической лиге чрезвычайно сложно было конструировать собственную, чисто парижскую сакральность, слишком уж тесно последняя срослась с общекоролевскими таинствами. Характерно, что парижские траурные процессии, оплакивавшие гибель Гизов (имевшую в глазах лигеров характер вселенской трагедии), избрали своей конечной целью святилище Сен-Женевьев-дез-Ардан, связанное с исключительно локальным событием — прекращением в Париже эпидемии "горячки" благодаря чудесному вмешательству св. Женевьевы в 1129 г. Лигеры попытались создать и свой цикл календарных праздников, носящих также преимущественно парижский характер (например, "День святых баррикад" в память о парижских событиях 12 апреля 1588 г.). Но это стремление опереться на собственную, "автохтонную" сакральность подрывало столичную функцию Парижа, а ведь он продолжал претендовать на роль главы "Священного союза" и сердца мистического тела королевства. И даже упреки, адресованные Богоматери Шартрской, чье "предательство" сдало город роялистам [285], свидетельствовали о том, что лигеры были не в состоянии выйти за пределы системы локального корпоративного католицизма, исходящего из актуального божественного присутствия, опосредованного почитанием святых образов и реликвий. Но, несмотря на все их рвение, святые, коим приписывали вполне человеческие мотивации и поступки, явно теряли желание вмешиваться в историю людей и способствовать их единению [286].

Вступление Генриха IV в Париж возобновило религиозный пакт короля с народом его столицы. 29 марта 1594 г. сразу после присяги на верность королю, принесенной всеми буржуа в своих "десятках" и кварталах, состоялась генеральная процессия. Для участия в ней вынесли все реликвии, приветствуя бывшего "еретика-отступника". Классический путь от Сен-Шапель до Нотр-Дам увенчался клятвой на верность Церкви. Парламент отменил все лигерские праздники и постановил 22 марта, в честь вступления Генриха IV в Париж, ежегодно шествовать крестным ходом от Нотр-Дам к августинцам. После свершения королем пасхальных обрядов и после исцеления золотушных больных силой королевского прикосновения можно было констатировать, что союз королевской и общинной ритуальных систем был восстановлен.

И все же процессия-месса отныне была уже не в чести у монархии, которая, отказавшись от своего корпоративного облика, более не испытывала нужды сливаться со своим народом в ритуалах корпоративного католицизма. И с первых же лет XVII в. настал час молебнов Те Deum , связанный с почитанием Quarante Heures [287]. Исследование Мишеля Фожеля [288]содержит данные о соотношении процессий-месс и Те Deum в Париже с 1496 по 1608 г. До правления Карла IX молебны Те Deum устраивались крайне редко. Эта форма благочестия укрепляется при Генрихе III и в период правления Генриха IV становится основной формой празднования королевской властью важнейших событий.

В XVI столетии обычной формой такого публичного празднования была процессия, венчавшаяся мессой, справляемой в соборе. Процессии могли устраиваться в связи с важными событиями военного или династического характера, в связи с неурожаями и стихийными бедствиями, но, кроме того, организовывались и покаянные процессии, которые лучше других могли служить выражением общинного религиозного сознания. Публичные покаяния проводились часто в 20-х годах как реакция на первые проявления религиозного раскола, в эпоху Генриха II их число возросло. Варфоломеевская ночь была рубежным событием в использовании этих публичных церемоний, чреватых религиозным насилием. При Генрихе III они исчезают полностью (но надо отметить, что уже министры — "политики" из окружения Екатерины Медичи — стремились ограничить их число на первом этапе Религиозных войн). С началом войн Лиги процессии переживают фазу кратковременного подъема. Это неудивительно для Парижа — твердыни ультракатолической партии, но надо отметить, что процессии часто проводились и в Туре, в столице короля-гугенота. Конечно, ни лигеры не отказывались полностью от использования молитв Те Deum [289], ни католические сторонники Генриха IV не стеснялись интенсивно использовать процессии для молений или выражения благодарности. Обращение короля в католичество продолжило возрождение общинных обычаев корпоративного католицизма. Но заручившись папским прощением и завершив гражданскую войну, монархия начинает искать новые способы "прославления королевских деяний" — независимо от участия корпораций.

Выводы М. Фожеля, сделанные им на материалах XVI в., подтверждаются опытом следующего столетия. "Ритуальная революция", начавшаяся при Генрихе III и прерванная Лигой, была завершена Бурбонами. При Людовике XIII процессии-мессы были весьма редки (если не считать тех, что были связаны с памятными датами), а Те Deum в качестве основной формы публичных молений окончательно возобладает при Людовике XIV.

Для периода, начавшегося с правления Бурбонов, характерно меньшее участие короля и его представителей в процессиях, а также нежелание сочетать процессии с выносом реликвий. 13 июня 1598 г. шествие от Нотр-Дам к августинцам в честь заключения Вервенского мира прошло без участия духовенства прихода Сен-Жан-ан-Грев (т. е. прихода Ратуши) и без выноса каких-либо мощей, что особенно контрастирует с упоминавшейся выше процессией по поводу перемирия 1556 г. [290]С 1625 по 1725 г. раку св. Женевьевы выносили из аббатства лишь пять раз.

Конечно, еще долго мостовые Парижа были свидетелями различных шествий. Но важно, что корпорации и в первую очередь Муниципалитет уже не участвовали в литургиях, проводимых клириками. Власти в этот период начинают относиться к проявлениям коллективного благочестия с подозрением. Парламент, например, запретил процессию Святых даров, которую хотели организовать для парижан капуцины в сочельник 1598 г., усмотрев в этом протест против регистрации Нантского эдикта [291].

Связь между системами церковного благочестия и общинного благочестия, которое было организовано городскими властями, явно слабела. Корпоративный католицизм вступил в фазу дезинтеграции: локальная (например, приходская) система поклонения святым стала автономной и контролировалась только духовенством; муниципальная система продолжала устраивать процессии, но главным действующим лицом в них была уже не община, мистически объединенная вокруг священных реликвий, но лишь представители 16 административных округов — кварталов Парижа. Клирики и миряне теперь не смешивались в единых процессиях. Отныне об отношениях "алтаря и трона" говорили в терминах сотрудничества, а не союза, понимаемого некогда как слияние в одно мистическое тело.