Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Идентификация Хуту с Отгоном II предложена для данного случая Э. Леви-Провансалем [522, т. 2, с. 153]. Выводы Леви-Провансаля оспаривал 'А.'А. ал-Хаджджи, полагавший, что Хуту следует отождествить с Гуго Капетом [469, с. 278–279]. Интерпретация Леви-Провансаля представляется более убедительной. С одной стороны, в предыдущем фрагменте Оттон Великий именуется Хуту (или Хуку с крайне незначительным графическим искажением) во всех источниках, тогда как Гуго Великий, отец Гуго Капета, посольство которого было принято вместе с посольством Отгона I, называется Уфух у Ибн Халдуна и, что, очевидно, более верно, Укух у ал-Маккари [277, т. 4, с. 143; 41, т. 1, с. 235 соотв.]. Трудно представить себе, чтобы андалусские придворные писцы писали имена правителей, поддерживавших отношения с их повелителями, столь произвольно, что у них самих могла возникнуть путаница. Поэтому логичнее полагать, что имя Хуту у андалусских писцов все время применялось к людям, звавшимся Отгонами, отцу и сыну. С другой стороны, Ибн Хаййан отмечает, что Хуту прислал посольство в Кордову для того, чтобы возобновить отношения с Андалусией. По его словам, посольство прибыло в Кордову в июне 974 г. Оттон II, вступивший на германский престол в 973 г., вполне мог говорить о возобновлении отношений с Андалусией — в том смысле, что он, после смерти своего отца Отгона I, стремился вновь установить их. В случае с Гуго Капетом объяснить фразу о «возобновлении отношений» намного труднее.

Фрагмент, о котором идет речь, посвящен морскому походу правителя Дении Муджахида (1009–1044) против Сардинии в 1016 г. Поход закончился поражением флота Муджахида, сын которого 'Али был взят в плен и отправлен в Германию ко двору короля. Германский король именуется сахиб ал-алманиййин , то есть правитель германцев, которые характеризуются как народ из франков, живущий рядом с сакалиба . Немцы, таким образом, причисляются к франкам и четко отделяются от сакалиба .

Для того чтобы приписать данный фрагмент Ибн Хаййану, существуют определенные основания. У Ибн ал-Хатиба этот фрагмент является частью рассказа о правлении Муджахида в Дении. В начале рассказа Ибн ал-Хатиб прямо ссылается на Ибн Хаййана (151, с. 217]. Начальная часть рассказа, общее рассуждение о правлении Муджахида, непосредственно предшествующее фрагменту о походе на Сардинию, действительно восходит к Ибн Хаййану, хотя его сравнение с цитатами у других авторов, Ибн Бассама и Ибн 'Изари, пользовавшихся тем же источником, показывает, что Ибн ал-Хатиб скорее пересказывает текст, чем дословно цитирует его [151, с. 218–219; 251, ч. 3, с. 23–24; 261, с. 156]. Единственная проблема может заключаться лишь в том, что Ибн Бассам и Ибн 'Изари приводят только фрагмент, непосредственно предшествующий рассказу о походе на Сардинию, а Ибн ал-Хатиб не указывает, где у него кончается цитата. Полагаю, впрочем, вполне вероятным, что Ибн ал-Хатиб продолжает цитировать Ибн Хаййана и во втором фрагменте, т. е. в рассказе о походе на Сардинию. Во всяком случае, Ибн ал-Хатиб не ссылается ни на какой иной источник, а в целом рассказ о правлении Муджахида основан на сведениях Ибн Хаййана.

О посольстве сакалиба в Кордову говорится в письме писца 'Абд ар-Рахмана III Хасдая Ибн Шапрута к хазарскому кагану Иосифу. В одном фрагменте Хасдай сообщает, что в Кордову прибывают посольства от царей Ашкеназа , царя г.б.лим , т. е. саклабов , и царя Кустантинии, в другом — что вместе с посольством г.б.лим явились в Кордову два человека из израильтян, Map Саул и Map Иосиф, предложившие ему послать письмо кагану через царя г.б.лим , который затем перешлет письмо к иудеям, живущим в стране хм.грш (Венгрия), а те, в свою очередь, направят его в страну Рус и Б.л.гар , откуда оно попадет в Хазарию [13, с. 62–63 и 65–66 соотв.]. Анализом этого фрагмента занимался Т. Э. Модельский, предложивший отождествить царя г.б.лим с Отгоном I и Хуту арабских авторов. По мысли Модельского, саклаб у Хасдая обозначает немцев, а ашкеназ — французов [554, с. 85–109]. Но гипотеза Модельского представляет собой фактически цепь предположений, что, кстати, признает и сам автор, говоря, что ему не удалось предложить никакого решающего аргумента в подтверждение своей гипотезы [554, с. 108]. Некоторые положения Модельского не представляются убедительными. Так, выводя слово г.б.лим из корня, обозначающего гору ( ар. джабал ), Модельский вслед за этим идентифицирует эти горы с Альпами и заявляет, что полг.б.лим , т. е. «горцами», подразумеваются немцы [554, с. 49–65]. Но встретить такие представления у андалусца странно, ибо торговые пути из мусульманской Испании в Германию никогда не проходили через альпийские районы. Андалусцы попадали в Германию совсем иным путем, и ассоциация между немцами и Альпами вряд ли могла зародиться у них. Также не бесспорна и трактовка понятия ашкеназ . У Хасдая ашкеназ четко отделяются от г.б.лим/саклаб ; Модельский замечает, что смысл понятия ашкеназ в средние века был неясен и что более естественно видеть в ашкеназ французов, а вг.б.лим — немцев. Но из неясности понятия ашкеназ отнюдь не следует, что под ним скрываются не немцы, а французы. В настоящем исследовании не рассматривается еврейская литература, однако, по утверждению А. Я. Гаркави, в средневековых еврейских документах слово ашкеназ обозначает немцев и Германию [8, с. 126, прим. 1]. Вообще говоря, непонятно, почему идея о славяно-мусульманских дипломатических контактах кажется Модельскому столь неестественной, что он непременно хочет найти ей альтернативу. Византийский хронист XI в. Кедрен сообщает, что болгарский царь Симеон, готовясь к походу на Византию, послал посольство к мусульманским правителям Африки [185,т. 122, с. 90–91], вероятно, к Фатимидам. Возвращаясь к царю г.б.лим , более приемлемой кажется его идентификация с Болеславом I Чешским (929–967). С одной стороны, можно, кажется, найти удовлетворительное объяснение описанию «горцев». У Ибрахима Ибн Йа'куба мы находим упоминание о том, что земли ифранджа и сакалиба разделяет горный хребет, протянувшийся от Средиземного моря до Балтийского [232, с. 914]. Найти соответствие этим горам невозможно: перед нами, видимо, отражение собственных представлений путешественника. Реальный элемент этой конструкции — Рудные горы, через которые Ибрахим проезжал по торговому пути из Германии в Прагу [232, с. 333]; этот хребет путешественник продолжает на юг, к Альпам, и на север, к Балтике. Для людей, двигавшихся из Германии (а именно так ездили купцы из Андалусии), страна сакалиба начиналась за этими горами. Горы были ориентиром, и сакалиба вполне могли назвать «горцами». Маршрут Ибрахима подсказывает, что в г.б.лим следует видеть прежде всего чехов. Такая идентификация подкрепляется еще двумя соображениями. С одной стороны, вести столь дальнюю дипломатию мог только правитель мощного государства, имевший политические интересы не только на региональном уровне. Из правителей стран, расположенных к востоку от Германии, в середине X в. такой характеристике более всего отвечает Болеслав Чешский. С другой стороны, понятен и предложенный Map Саулом и Map Иосифом маршрут: из Чехии послание Хасдая можно было переправить к венграм, тем более что в середине X в. торговцы-иудеи часто приезжали из страны венгров в Прагу [232, с. 332]. Чешский король, таким образом, лучше других правителей того времени подходит под описание «царя г.б.лим », и эта идентификация наводит на мысль о том, что среди послов, прибывавших в Кордову, были и посланцы Болеслава I.