Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Размеры сел разнообразны. В Пруссии «нормальная» сельская община составляла 12 дворов [1445] Ct. 20 Помезанской Правды. В. T. Пашуто-4, стр. 39 и сл. . В Литве видим села в пять — восемь домов, но были и крупные. Согласно сообщению Виганда, князь Кейстут в одном из сел взял на дорожные работы 150 крестьян [1446] SRP, t. II, р. 548. . Вряд ли здесь преувеличение. Крупные села встречались у соседей Литвы, например, в Эстонии. Есть и другие известия о крупных литовских селах: согласно сведениям Дюсбурга, рыцари убили в одном селе множество людей [1447] PD, III, 260. .

Соседние литовские села были как-то связаны между собой и тоже, как у ятвягов, имели общие убежища: Виганд пишет, что в 1364 г. рыцари нашли в лесной пуще жителей трех сел — de tribus villis , или, как сказано им в другом месте, — de tribas terris ; это указывает на землю как главный признак села [1448] SRP, t. II, р. 542. .

Литовские села имели свою организацию. Тот же Виганд, говоря об убийстве рыцарями многих жителей одного села, добавляет: « in qua interfectus est capitaneus » [1449] Ibid., р. 570. . Вполне естественно в этой связи вспомнить статью 39 Помезанской Правды, знающей старосту [1450] В. Т. Пашуто-4, стр. 129; ср. Н. Lоwmiański-2, t. II, str. 116, 125. , и заключить, что литовская сельская община не представляла собой чего-то из ряда вон выходящего.

Недавно Ю. Юргинис сделал попытку проследить эволюцию термина dorf . Исследователь не сомневается в том, что и на селе ( kaimas ) и на поле ( laukas ) жили крестьяне-земледельцы. По его источникам, село — это прежде всего «усадьба боярина, в которой наряду с господским домом находились дома его челяди и крепостных ( kaimynai ) селян». Село — это огороженная забором или стенами вотчина. Такой вывод закономерен: перед нами часть общины, попавшая после упадка общинного замка-убежища под власть более крупного аллодиста, ставшего вотчинником-господином. Не зря хронист путает термины dorf и hof ; может быть, поэтому и в литовском языке двор — kiemas , а деревня — kaimas .

Наряду с селом продолжало существовать общинное поселение лично свободных великокняжеских крестьян — поле, которое было расположено на той же территории бывшей замковой волости и могло состоять и из отдельных домов и из мелких деревень [1451] J. Jurginis-1, p. 67. . При таком толковании становится понятно, почему полей больше в Жемайтии, где менее развито крупное феодальное землевладение. Это подтверждается и положением, вскрывшимся во время споров литовского правительства с Орденом, которому по договору 1398 г. была уступлена Жемайтия. Орден настаивал на выдаче беглых частнозависимых жемайтских крестьян, но оказалось, что большинство здесь — gemeine luthe — общинники, сидящие на gemeine land [1452] CEV, p. 78. ; согласно принятому в Литве официальному взгляду, Витовт считал их свободными.

Ю. Юргинис с этим же справедливо связывает перемену в судьбах старинных общинных замков. В источниках эти замки — уже не собственность крестьян; люди, стоящие во главе их, либо принадлежат к великокняжеской администрации, либо представляют местную знать. Все эти Брайко, Свиртила и им подобные [1453] J. Jurginis-1, p. 53. , конечно, нобили; мы наблюдаем трансформацию общинной военной организации в государственную; узурпируя у общин их военные функции, государство уже к началу XIV в. провело военную, гарнизонную реформу. Выше (часть III, § 1) мы видели начало этого процесса, отраженное в археологическом материале.

Постепенный упадок общинной укрепленной веси (весь, лит. viese ) означал возрастание роли местного нобиля-вотчинника, что отразилось и в языке, где господин это — виешпатис, которому жители поставляют дичь, угощенье и пр. Подробнее вопрос о взаимоотношении села с замком, попавшим в руки господина, мы рассмотрим ниже.

Развитие крупной земельной собственности , первоначальным источником которой было сосредоточение имуществ в руках богатейших земледельцев, общинной знати, полнее отражено в хрониках. Литовские нобили засвидетельствованы ими в разных частях страны под разнообразными наименованиями. Это — князи, княжицы — наших летописей; seniores, duces, principes, potentes — хроники Генриха, nobiles, pociores, domini, seniores, reguli — хроники Петра Дюсбурга; kunige, eldiste, besten — Рифмованной хроники; наконец, satrapi и magna satrapi — хроники Германа Вартберге. Что не все эти термины равнозначны, едва ли может вызвать сомнение, однако есть один признак, который роднит их между cобой.

По смыслу хроники Генриха, сеньеры или нобили, как мы видели, — сравнительно еще мелкие привилегированные землевладельцы, живущие среди общин; они ведают делами деревень, а также (объединяясь в группы) земель и областей. Эти нобили еще не слились в обособленное господствующее сословие [1454] См. часть I, § 3, стр. 132–134. . Из жалованной грамоты Суксе [1455] См. часть I, § 4, стр. 151 и сл. и Рифмованной хроники мы имели возможность получить представление о нескольких нобилях северной Литвы: о Лингевине и враждебных ему братьях Туше, Мильгерине и Гингейке. Все они вотчинники, имеющие свои дворы и челядь [1456] Там же, стр. 137–138. . Возможно, они были более крупными вотчинниками, чем те, которых знал Генрих. Спасаясь от рук Лингевина, его противники бежали в Орден, где получили земельные пожалования. Эти документы не сохранились, зато нам известны документы, выданные многим другим литовским нобилям того же XIII в., которые, укрывшись в Ордене, хлопочут о восстановлении своих прав на земельную собственность, потерянную в Литве [1457] Там же, стр. 152–154. . Дорожники свидетельствуют, что остальные нобили густо сидят на литовской земле среди крестьянских сел, зачастую владея ими.

Итак, нобили — это растущие привилегированные землевладельцы, ставшие таковыми не вдруг, а уже успевшие прочно, обжиться в своих вотчинах к тому времени, когда на них падает свет источников.

Можно сделать некоторые дополнительные наблюдения над размерами владений нобилей. Они весьма разнообразны, что, конечно, зависит от времени и места происхождения источников, их упоминающих. Но все же можно отметить некоторые определенные градации. Это, во-первых, те сравнительно мелкие владения, состоящие из нескольких крестьянских дворов, которые встречались нам в жалованных грамотах Ордена [1458] См. часть I, § 2 и § 4. . Они принадлежат нобилям, едва возвысившимся над общиной.

Во-вторых, это владения нобилей, так сказать, средней руки, часть которых могла обрести большую силу, подавляя, как Лингевин, с помощью короля своих противников. Подобных нобилей, владеющих двором и в лучшем случае несколькими селами, отметили дорожники. Знают их и хронисты. Герман Вартберге пишет, что, вступив в 1332 г. в Жемайтию, рыцари прошли до дворов Мазейки и Виндейки ( ad curias Mazeiken Windeikenque ) [1459] SRP, t. II, р. 66. ; под 1360 г. им сообщается о походе ad curiam cuiusdam satrape Егинте, который якобы похвалялся прогнать немцев из Ливонии и уже назначил различные замки своим родственникам и друзьям ( suis consanguineis et amicis ), т. e. поступал подобно орденскому магистру, который раздавал пожалования в незавоеванной Литве. Планы Егинте не сбылись: рыцарское войско захватило двор и окрестную волость этого нобиля ( curiam ас regionem circumiacentem expugnavit ) [1460] Ibid., р. 80. . Еще пример. Во время набега на землю Упите в 1368 г. рыцари захватили Гердейке, сына satrape nobilis Стирпейке, вместе с семьей и челядью ( ас familia eiusdem multisque aliis ) [1461] Ibid., р. 92. .