Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Каковы же концепции основных из перечисленных работ, если иметь в виду проблему образования Литовского государства?

К числу трудов наиболее фундаментальных и важных для нашей проблемы принадлежат исследования 3. Ивинскиса, М. Красаускайте и К. Авижониса.

В работе 3. Ивинскиса, посвященной истории крестьянства Аукштайтии и Жемайтии за 1300–1492 гг., собран значительный материал, особенно ценный потому, что историческая наука в сущности обратила главное внимание на историю крестьян XVI–XVII вв. и почти ничего не сделала для изучения истории крестьянства более ранней поры. Автор привел обильные факты, характеризующие положение различных групп несвободного, полусвободного и свободного крестьянства, справедливо отнеся возникновение категории несвободных крестьян к XIII в. [1032] Z. Ivinskis-1, SS. 26, 40. См. также реферат этой работы — Z. Ivinskis-2, рр. 28–45. Умело комбинируя источники, этот исследователь сделал попытку определить состав крестьянских повинностей. Его данные позволяют глубже понять социальные противоречия в Литве и, в частности, причины крестьянского восстания в Жемайтии. Его работа дает возможность сделать вывод о большом значении крестьянского вопроса для внешней политики Литвы, в частности, для истории литовско-немецких отношений. Все это делает работу 3. Ивинскиса важным пособием для историка древней Литвы.

Вместе с тем 3. Ивинскис обошел некоторые очень существенные вопросы истории крестьянства. Он, например, не делает различия между крестьянством как классом феодального периода и свободными земледельцами дофеодальной поры. Автор, как и его предшественники, обходит главный для нас вопрос о возникновении имущественной и социальной дифференциации населения. Он полагает, что «весь народ был изначально разделен на два больших класса» [1033] Z. Ivinskis-1, S. 24. — нобилитет и крестьян. Поэтому в его труде мы не найдем истории генезиса класса феодально зависимых крестьян, лишенных в той или иной степени собственности и свободы. Не найдем и оценки значения крестьянского вопроса для процесса становления Литовского государства как органа власти нобилитета, жившего за счет эксплуатации крестьянства, хотя понятно, что именно образование государства закрепило сословную неполноправность крестьян.

Далее. Автор не проводит разницы между свободными земледельцами и лично свободными крестьянами, подданными растущей государственной власти, которая предъявила права на всю землю страны. Это упущение привело к превратному и противоречивому истолкованию процесса эволюции крестьянского сословия. С одной стороны, автор полагает, что «XIII и XIV вв. были временем по большей части свободного крестьянства, когда многочисленные несвободные и рабы в большинстве были иноземцами» [1034] Ibid., S. 162. , с другой стороны, поскольку «ничего не известно» о «черном» крестьянстве, автор допускает, что «в литовских землях крестьянское владение ( Gut ) появляется сравнительно поздно и большею частью в соединении с поместьем ( Grundtierrschaft )», и потому Литва «перепрыгнула» время свободного крестьянства, и крестьянское право здесь было «сравнительно тяжелым» [1035] Ibid., S. 58. .

Таким образом, утверждение о преобладании в языческой Литве XIII–XIV вв. свободного крестьянства на поверку оказалось недоказанным, да его и нельзя доказать, особенно если принять во внимание силу Литовского государства, экономическую мощь его господствующего класса: едва ли даже на Жемайтии были значительные группы крестьян, свободных от того или иного вида дани, а следовательно, той или иной зависимости от великого князя, удельных князей, бояр и т. п.

Конечно, уровень эксплуатации крестьян в XIII в. не тот, что в XV в., но и проводить между этими периодами качественную грань нет оснований, а автор именно так и поступает: «с христианизацией и унией развитие постепенно переходит на другой путь. Одновременно образуется дворянство» [1036] Ibid., S. 162. . Последнее замечание показывает, что, по мнению автора, в Литве на протяжении почти двух столетий существовало государство, но при этом отсутствовали сложившиеся классы — крестьянство и дворянство.

Наконец, наименее убедителен автор в вопросе о формах хозяйства в Литве, в частности, он не смог доказать, что земледелие не составляло основу тамошнего хозяйства [1037] Z. Ivinskis-1, S. 72. . Да это утверждение противоречит и тому, что сам автор говорит о структуре общества. Страной правят земельные собственники [1038] Ibid., SS. 54, 60. , которым крестьяне сдают в виде оброка прежде всего продукты сельскохозяйственного производства (земледелия, некочевого скотоводства и т. п.) [1039] На это указал в своей рецензии Г. Ловмяньский, AW, X, 1935, str. 354–362. .

Работа М. Красаускайте посвящена истории литовских дворянских привилегий до конца XV в.; в ней бесспорно устанавливается, что литовское дворянство не было впервые вызвано к жизни унией, которая лишь ускорила его развитие. Исследовательница применила плодотворный подход к источникам и дополнила ценное, но лишь формально-юридическое исследование И. Якубовского, изучением привилеев в связи с политической борьбой современности. В сущности автор, анализируя привилеи 1387, 1413, 1434, 1447 и 1492 годов, устанавливает, что в языческой Литве существовало крупное землевладельческое дворянство, права и интересы которого лишь подтверждены унией и облечены в польские юридические нормы. Это один из элементов синтеза литовского общественного строя с более развитым польским. Синтез произошел в форме укрепления прежде всего крупной феодальной наследственной собственности. Но в силу исторически сложившихся особенностей Литвы этот процесс развития иммунитетных прав господствующего сословия оказался довольно длительным. Изученные автором привилеи за сотню с лишним лет хранят богатейшие сведения и для истории борьбы феодалов за ренту, и для анализа объема экономических и политических прав великокняжеской власти в Литве до унии, и для изучения состава повинностей частновладельческих крестьян.

Но и работа М. Красаускайте не содержит ответа на вопрос о происхождении господствующего сословия в Литве и связи его с генезисом государственного строя. И для этой исследовательницы Миидовг и Гедимин — создатели государства [1040] М. Кrasauskaite-1, S. 3. . Корни литовского дворянства автор видит в местных династах и нобилитете, подчиненных Миндовгом, и в среде профессионального военного слоя и великокняжеских слуг, возникших в процессе наступления па Русь. Но это еще не господствующее сословие. Все «это были элементы, из которых в XV в. образовалось дворянство ( der Adel ) в западноевропейском смысле», а в XIV в. «отграничение от других слоев еще недостаточно велико, чтобы ставить боярство в один ряд с западноевропейским дворянством» [1041] М. Krasauskaile-1, S. 5. .