Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Хорошо известно, что уния вызвала широкое национально-освободительное движение в русских и белорусских землях, подвластных Литве. Это движение наглядно опровергает утверждение автора о безынициативности «восточных славян» и т. п. Поэтому понятно, что автор призывает не преувеличивать протест Полоцка и Смоленска, ибо де правители этих городов были давно связаны с Москвой [1011] Ibid., р. 247. , а восставшие хотели лишь «удовлетворить свои собственные интересы» [1012] Ibid., р. 248. . Спрашивается, а что это меняет в существе освободительной борьбы? В новых условиях в русском и белорусском народах благодаря их труду и героизму возобновился процесс экономической, политической, культурной и, следовательно, этнической консолидации. В условиях появления нового национального центра на Руси и вступления правителей Литвы в соглашение с Польшей за счет русских национальных интересов, русское население Литовского великого княжества искало удовлетворения своих нужд на путях сближения с московским правительством.

В книге Г. Пашкевича история России превращена, как видим, в историю ее завоевания, внутренней вражды и сотрудничества с завоевателями. История литовского народа, который упорным трудом отвоевал свою землю у природы и отстоял ее от покушений враждебных соседей, превращена автором в историю грабежей и захватов во имя всемогущей великокняжеской династии. В этом автор не оригинален. Книга носит на себе печать реакционной эмигрантской исторической пропаганды. Единственно, до чего автор дошел своим умом и на что, кажется, еще никто из называющих себя учеными не решался, это — до отрицания существования русского народа.

Литовская историография развивалась в сложных и неблагоприятных условиях отсутствия национальной самостоятельности страны, под иноземным гнетом русского царизма, русских и польских крепостников; литовские историки были вынуждены публиковать свои труды не на литовском, а на русском, польском или немецком языках. Но освободительное движение в Литве содействовало развитию национальной историографии, которая стремилась посильно противостоять натиску русификаторов и полонизаторов, обосновать самостоятельное национальное прошлое своего народа.

Научный уровень этих трудов был еще невысок [1013] См. также историографический очерк И. Пузинаса. Его работа интересна собранными фактами. Справедливо обличая русификаторскую политику царизма, автор сам, однако, видит заслугу «мудрой») внешней политики литовских князей в создании государства, которое простиралось от Балтийского моря до Черного (J. Рuzinas-1, S. 1); ошибается автор и тогда, когда полагает, что в литовской буржуазной республике был устранен разрыв между национальными стремлениями и научной истиной (Ibid., S. 101). , но, поскольку они были проникнуты идеями литовской национальной самостоятельности, в жестоких условиях тогдашней политической действительности уже одно их появление играло прогрессивную роль. Говоря о литовской национальной историографии, надо прежде всего назвать имя выдающегося историка-просветителя С. Даукантаса. Его «Деяния древних литовцев и жемайтов» вышли в свет в 1822 г. на литовском языке. С. Даукантас хотел доказать врагам литовского языка, что «можно писать по-литовски». Свой труд он создал «не для ученых людей, а для матерей, которые смогут рассказывать своим детям о героическом прошлом Литвы» [1014] S. Daukantas-1, р. 6. .

Стремясь противостоять взглядам официальной русской, польской и немецкой историографии, он в духе просветительства идеализировал патриархальную литовскую старину, когда «земля принадлежала всему обществу» [1015] S. Daukantas-2, р. 215. , господствовало всеобщее равенство, а простые люди в течение столетий жили счастливо и свободно [1016] S. Daukantas-1, р. 17. . Духовная власть принадлежала Криво, военная — выборным вождям, несвободные были военнопленные — рабы, должники и т. п. Даже когда богатые люди выдвинули к власти великого князя и его земля стала называться государством, и тогда не было существенной разницы между богатыми и бедными, ибо даже Ягайло ходил в овечьей шкуре [1017] Ibid., р. 24; ср. S. Daukantas-2, рр. 205, 217. .

Иноземная власть, уния и введение христианства испортили нравы людей, когда свободных земледельцев стали низводить на положение зависимых. С. Даукантас также резко осудил захватническую политику немецких рыцарей и их союзников: «…перо сгибается от жалости и не может описывать дела тогдашних разбойников» [1018] S. Daukantas-1, р. 196. .

Работы других ранних литовских историков — Т. Нарбута и иных — выдержаны в духе монархических генеалогических теорий литовского великокняжеского летописания XVI в., подкрепленных авторитетом Михалона Литвина (De moribus, 1550 г.). Низкий уровень летописного источниковедения делал так называемые литовско-русские летописи отличным источником, питавшим литовский дворянский национализм. Как бы то ни было, эти авторы призывали хранить язык, обычаи, древности своего народа. Т. Нарбут выступал против засилья польской шляхты и потому довел свой многотомный труд до смерти последнего литовского короля Сигизмунда-Августа, закончив его словами: «Я ломаю мое перо над его могилой» [1019] Т. Narbutt-1 t. IX. str. 492. .

Царизм тормозил развитие литовской исторической науки. Достаточно нескольких примеров. После подавления восстания 1831 г. был закрыт университет в Вильно, а книги его библиотеки было предложено разослать по другим хранилищам. После подавления восстания 1863 г. генерал М. Н. Муравьев-вешатель запретил литовский язык; была распущена Археологическая комиссия (созданная в 1856 г. трудами Е. Тышкевича, А. Киркора и др.); была предпринята «чистка» музея. К счастью, созданная русская Археографическая комиссия за годы своего существования (1864–1914), несмотря на высочайшие предначертания, проделала большую полезную работу по выявлению источников, относящихся к истории Литвы.

Царизм закрывал школы и музеи, а русский, польский и литовский народы своей борьбой заставляли их открывать. Лишь подъем революционной борьбы сделал возможным оживление науки в Литве, чему свидетельство — IX Археологический съезд в Вильно (1893 г.). Только революция 1905 г. восстановила в правах литовский язык, национальное преподавание и т. п.

В этих условиях вели работу Акилевич (Витаутас), М. Волончаускас, К. Скирмунт, И. Тоторайтис; исследователь древнейших судеб литовского племени и крупный организатор науки в Литве И. Басанавичюс, а также выдающийся энтузиаст-историк, археолог и этнограф Э. А. Вольтерис, труды которого давно следовало бы собрать и переиздать. Большую помощь развитию литванистики принес своим изданием крупный библиограф С. Балтрамайтис.