Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Говоря об обвинениях, выдвинутых против Ордена его противниками в 50-х годах XIII в., в варварском угнетении покоренных, автор замечает, что в них было «зернышко правды» [1098] Ibid., Bd. III, S. 161. , но что «в целом» в орденских владениях Пруссии господствовали «хорошая дисциплина и порядок» [1099] A. L. Еwald-1, Bd. III, S. 162. . Ниже, однако, он сам пишет, что «население попало в крайнюю нужду, бедность, нищету» [1100] Ibid., S. 163. , что оно было чуждо и враждебно Ордену [1101] Ibid., S. 164. .

Лейтмотив книги остается неизменно один: «Мы, немцы, должны радоваться, что Орден создал новую пограничную область, в которой рядом с христианством также и немецкая жизнь пустила сильные корни, и где позднее вырос один из крепких стволов ( resp . родов) нашей Германии, — это было благословенное деяние» [1102] Ibid., Bd II, S. 165–166; cp. Bd. IV, S. 290; cp. Bd. I, SS. 32–33, 82 и др. . Дюсбург, сообщая тенденциозные легенды и предания о доблести рыцарей и жестокости язычников, содействовал воспитанию членов Ордена в духе ненависти и жестокости к покоренным; унаследовав его факты и идеи, А. Л. Эвальд своим трудом служил делу юнкерско-буржуазного «германизма» 70–80-х годов XIX в.

Изложение событий дано по «завоеваниям»: «Завоевание Помезании», «Завоевание Погезании» и т. д., впрочем, с одним любопытным исключением. Том первый, заканчивающийся на 1242 г. — кануне восстания пруссов, доведен лишь до захвата ливонскими рыцарями Изборска и Пскова и сопровожден выводом: «Таким образом этот первый поход Ордена, который он предпринял для обеспечения безопасности немецких владений на Двине и Эмбахе (Эмайые. — В. П .), сопровождался хорошими результатами» [1103] Ibid., Bd. I, S. 235. . Для соблюдения объективности автору следовало вспомнить и о битве на Чудском озере, тогда 1242 год как грань событий приобрел бы должное обоснование; правда, результаты похода выглядели бы не столь хорошими.

Ошибочно трактует автор и вопрос о значении монгольского нашествия для Прибалтики. Он устанавливает, что прямого отношения к Пруссии это нашествие не имело, следов похода сюда нет [1104] Ibid., Bd. II, S. 64, Anm. 2. , но утверждает, что оно оказало положительное влияние на язычников, содействуя подъему их борьбы [1105] Ibid., SS. 65, 76. . Едва ли. У пруссов были и без того достаточно веские основания для борьбы, нашествие же, ослабив Русь и Польшу, было в середине XIII в. объективно на руку Ордену.

Наконец, автор разделяет еще одну мысль, которой особенно посчастливилось в последующей немецкой историографии. Он считает, что причина борьбы между Орденом и епископами (в частности, Христианом) коренилась в разности их целой: один стремился покорить, другой — просветить [1106] A. L. Еwаld-1, Bd. II, S. 165. . Эта мысль стала предметом дискуссии среди немецких ученых новейшего времени, которые как будто совсем забыли, что и для Ордена, и для епископа главной целью оставался захват прибалтийских земель.

Э. Каспар посвятил свой труд Герману Зальца, который был «реальным политиком» и умел использовать в своих целях и папскую курию и враждебных ей германских императоров: он не отличался принципиальностью [1107] E. Gaspar-1, S. 3. . Автор привел интересные данные о ранних этапах деятельности Тевтонского Ордена в Венгрии, о борьбе за земли между Орденом и епископами, он справедливо оценил воззвания курии и империи к народам Прибалтики как продукт имперской пропаганды [1108] Ibid., S. 26. , но общий вывод о значении этих сил для Ордена сделал неправильный: «не благосклонность императора и еще менее милость папы, а меч рыцарей и политическое искусство великих магистров создали Орденское государство» [1109] Ibid., S. 39. . Орден не решил бы своей задачи без притока рыцарей из Тюрингии, Саксонии, без идеологической и организационной помощи курии, сумевшей привлечь к содействию Ордену даже Чехию, Польшу и другие страны. Нет нужды говорить, что и для этого автора Орден — форпост христианской германской культуры [1110] Ibid., S. 53. .

Другой автор, Ф. Бланке, посвятивший свои работы епископу Христиану, напротив, идеализирует политику курии и ее ставленника. Автор будто забывает о делах курии в Венгрии, на Руси, в Финляндии, — словом, в Восточной Европе. По мнению Ф. Бланке, на место бескорыстного просветителя пришел алчный завоеватель, подчинивший святое дело духу насилия, политике [1111] F. Вlanke-1, S. 41; cp. F. Blanke-3, S. 40. .

Специальную работу о немецком Ордене в Пруссии написал Э. Машке, сопроводив ее подзаголовком «Завоевание и обращение в прусско-балтийской миссии XIII в.». Здесь анализ окончательно сдвинут в ошибочную плоскость: миссийный характер Ордена подразумевается сам собой, и в центр изучения поставлены противоречия между Орденом и курией, как противоречия между двумя формами миссии. Но всякому непредубежденному исследователю ясно, что церковь не чужда политике, она — лишь орудие последней, и коллизия, которую так красочно живописал Э. Машке, надуманная; от мирского тогда отмежевывались либо правоверные простаки, либо лукавые папские демагоги. Собрать их заявления — дело нетрудное, но свести к ним Drang nach Osten значит дать хоралам заглушить звон динариев св. Петра. Мысль автора состоит в том, что меч пресек первоначальную папскую идею миссии, а на ее место поставили другую, орденскую. Он полемизирует с Ф. Бланке, который критически оценивал Орден: «в конце концов не только германизация, но и христианизация Пруссии покоится на Ордене и его действиях, а не на методах Христиана» [1112] E. Maschke-1, S. 76. . Конечно, Орден не безупречен. Он «не всегда обладал дисциплиной крестоносцев, и происходило кое-что, чего он не хотел и не одобрял», но «война имела свои собственные законы» [1113] Ibid., S. 18. , а папство — свои планы. Курия «рассматривала силы, участвующие в политике миссий, — были ли это отдельные священники, корпорации или светские князья, — лишь как факторы целого, которое она одна направляла и оберегала», и «сбалансирование соперничавших сил могло лишь обеспечить ее авторитет» [1114] Ibid., S. 19. G аналогичных позиций написана и книга, посвященная завоеванию Орденом земель куршей и земгалов. См. E.Chudzinski-1, SS. 2, 90. .

Неосновательно считая первых миссионеров чуждыми делу Ордена, автор пишет, что «папство допустило падение истинного миссионера в пользу государственных деятелей и солдат креста; политическое развитие папства требовало и от миссии большего политического размаха» [1115] E. Maschke-1, S. 77. . Влияние освободительной борьбы пруссов на смену форм «миссии» автор не изучает.

Автор начал интересную работу по комплексному изучению договоров между завоевателями и аборигенами Прибалтики, но он искал в них не отражение борьбы народов за свободу, а прежде всего борьбу рыцаря с монахом [1116] Ibid., SS. 38, 43. . И общий вывод Э. Машке в том и состоит, что «рыцарь победил монаха» [1117] Ibid., S. 33. . Эта работа — ловкая попытка идеологической реабилитации и рыцаря, и монаха. Над пей витает тень А. Л. Эвальда. Как мы видели, подобные идеи немецких историков вводили людей в заблуждение, они получили отклик в польской и литовской историографии. Как бы то ни было, документы, привлеченные немецкими историками, помимо их воли, обнажают корыстные распри в среде захватчиков и помогают правильнее оценить политику всех участников агрессии.