Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Имеются немецкие работы, специально посвященные отдельным вопросам истории самих древних пруссов, — таковы исследования М. Тёппена, который внес много нового в изучение их истории вообще; работы О. Гейна и Б. Мартини — по истории хозяйства пруссов; серия работ В. Герте, В. Лабома, а также шведа Г. Аберга — по материальной культуре; внешние связи пруссов отражены в группе работ, касающихся прусско-скандинавских (И. Гарттунг, О. Монтелиус, М. Эберт, Б. Перман и др.), а также прусско-английских (К. Газенкамп, А. Гори и др.) взаимоотношений.

Наконец, надо принять во внимание и огромную публикаторскую работу, выполненную немецкими историками-археографами (Ф. Г. Бунге, Т. Гирш, М. Тёппен, Э. Штрельке и др.), издавшими корпусы актовых документов по истории ливонского и прусского Орденов, по истории епископств Помезании, Вармии и Самбии, а также собрание немецких средневековых хроник.

Много сделано немецкими учеными для изучения прошлого Пруссии, но, как уже отмечено в науке [1086] Н. Lowmiański-8, str. 18. , истории прусского народа они так и не создали. Развитие концепции немецкой дворянско-буржуазной историографии Прибалтики зависело от ее взгляда на значение Ордена — главного и наиболее опасного врага независимости народов Восточной Прибалтики. Апология Ордена закрыла немецким историкам путь к объективному анализу истории не только Литвы, но и Восточной Прибалтики.

Обратимся к рассмотрению взглядов некоторых наиболее видных и типичных для данного направления науки представителей этой историографии. Историографическая традиция этого рода, делившая народы на «доисторические» и «исторические», очень стара, она восходит еще к немецким средневековым хроникам [1087] Я. 3утиc-1, стр. 6. . Она ярко выражена в труде современника Н. М. Карамзина, известного историка А. Л. Шлецера, который писал: «.. до появления у литовцев государства они жили, разумеется, как дикари: ибо где во всей 6000-летней мировой истории есть хоть один пример, чтобы люди без государства жили по-людски? Дикари, однако, но имеют истории, но лишь, как звери, подлежат природоведению» [1088] A. L. Sсhlоzе-1, S. 23. .

Относительно создания государства в Литве А. Л. Шлецер откровенно изложил взгляд, который впоследствии не раз встречается, менее ясно сформулированный, во многих трудах.

Дело, по его мнению, в том, что окрепли Русь и Польша — соседи Литвы — и начали воевать, а «завоеватели, как и тигры и потоки, уже не раз имели в этом мире ту заслугу, что они понуждали людей, прежде разбросанных, объединяться из страха перед ними в государства и становиться людьми ( menschlich zu werden ). Так возникли Новгород и Киев из страха перед норманнами и хазарами; так, кажется, «Польша возникла из страха перед франками; так и Литва — из опасения перед Польшей и русскими» [1089] A. L. Schlozer-1, S. 28. . Новое государство создали князья посредством грабежа [1090] Ibid., S. 40. .

Восхвалением мнимых исторических заслуг Ордена пронизаны многие труды. В книге Р. Крумбгольца исследуется вопрос о взаимоотношении Жемайтии с немецким Орденом. Автор сделал опыт характеристики политических границ Жемайтии (уточненных позднее С. Заянчковским), привел интересные сведения относительно экономики этой страны, ее политического строя, который он, вслед за М. Тёппеном [1091] М. Тоерреn-1, S. 41. , расценивает как «аристократическую территориальную структуру» [1092] R. Rrumbholtz-1, S. 18. . Вопроса о происхождении этой «структуры» автор не касается.

Однако центр тяжести и смысл книги в другом: не захват богатств Жемайтии, а «здоровая» орденская политика — вот что требовало устранения жемайтского клина между владениями прусского и ливонского Орденов; т. е. само географическое положение страны требовало наступления рыцарей [1093] Ibid., S. 20. .

«Как эта борьба началась, как Орден, не раз бывший у цели своих стремлений, в конце концов, все же потерпев крушение своих планов, должен был признать, что кровь столь многих его сынов пролита напрасно — вот что составляет задачу настоящей работы» [1094] Ibid., S. 21. , т. е. это не история Жемайтии, а история агрессивной борьбы и неуспеха Ордена в ней.

Весьма подробно, используя свежие источники, изобразил автор борьбу Ордена против Жемайтии, дав ей в основном правильную периодизацию (1236–1283, 1283–1341 гг.); потому всякий, кто будет изучать историю освободительной борьбы жемайтов как один из важных факторов образования и развития Литовского государства, воспользуется этой книгой. Автор признает, что в течение ста лет жемайты мужественно и стойко сражались за свободу и что к 1341 г., хотя они и потеряли некоторые крепости, а на границе появилось несколько немецких замков, независимость ими была сохранена, и лишь будущее могло показать, на чьей стороне окажется победа [1095] R. Krumbholtz-1, S. 66. .

Аналогичный угол зрения избрали и немецкие историки Пруссии. Почти вся их энергия ушла на описание немецкого наступления на Прибалтику. Одной из наиболее фундаментальных работ на эту тему является четырехтомное исследование А. Л. Эвальда «Завоевание Пруссии немцами». Освободительная борьба пруссов, как и эстонцев и латышей, яркая и поучительная сама по себе, была важным фактором, влиявшим на процесс становления и развития Литовского государства.

В книге А. Л. Эвальда собраны и систематизированы факты, среди которых историк пруссов, исследователь их борьбы за независимость может найти немало нужного. Но факты эти довольно однообразны, ибо автор подобен хронисту Петру Дюсбургу, перенесенному в XIX в. По хронике Дюсбурга рисует он историю крестоносного разбоя, дополняя ее данными о международных отношениях, которыми не располагал старый хронист, т. е. сведениями о папской курии, империи, а также Польше, Чехии и других странах, заинтересованных в прибалтийском вопросе; включил автор в свою книгу и биографические данные о магистрах, ландмейстерах, епископах и т. п. деятелях.

Книга внутренне противоречива, ибо автор рисует картину жестокого истребления пруссов, а толкует о приобщении Орденом народа к христианской культуре [1096] A. L. Еwаld-1, Bd. I, S. 32. . Если бы даже истребленных пруссов хоронили по христианскому обряду, то и тогда подобное массовое приобщение к этой культуре едва ли заслуживало апологии.

Автор сам чувствует это противоречие и потому кое-где снабжает текст просвещенными сожалениями о вызванной временем жестокой и предательской политике Ордена: «И то и другое, предательство и жестокость, тянутся через всю последующую войну; именно это, невзирая на обычно отважные прекрасные действия рыцарей, часто отталкивает нас от них и часто влечет на сторону побежденных пруссов» [1097] Ibid., S. 151. . Но автор стойко преодолел это влечение и в своей книге не сделал различия между освободительной борьбой пруссов и завоевательным разбоем Ордена.