Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

В светской половине общества большинство историков усматривает в целом более длительный период реставрации духовных нормативов, нежели в рядах клира. Данные по сельским местностям и городским общинам различны, равно как и результаты изысканий в отдельных княжествах. Особенно сомнительными выглядели успехи на поприще проведения в жизнь тридентских декретов о браке. В землях кёльнской епархии публикация и контроль за исполнением брачного права растянулись почти на столетие и лишь во второй половине XVII в. сельское население стало проявлять относительную лояльность принципам католического брака. Не менее сложная и большая работа предстояла в деле вытеснения из повседневного религиозного сознания и ритуала мощных наслоений суеверий, магии и следов протестантского вероисповедания. Весьма поверхностная визитация 118 приходов на берегах Рейна в 1569–1570 гг. показывала, что по меньшей мере в 40 из них присутствовали грубейшие отклонения от католического учения (не совершался подобающим образом обряд миропомазания для умирающих, исповедание и т. д.). Почти аналогичная ситуация имелась на Нижнем Рейне, где прихожане были в еще большей степени подвержены протестантскому влиянию. Очевидно, что паства все еще плохо видела грань, отделявшую «истинную веру» от ереси.

Более очевидно воздействие на сословную элиту. Тридентский католицизм, подкрепленный решительными усилиями местных католических князей, содействовал сплоченности католического дворянства, мобилизовывал его потенциал на службу церкви. Важнейшей предпосылкой здесь было гарантированное сохранение церковных институтов в качестве жизненно необходимых источников дворянского существования. Вновь возрождались старые элитные монашеские конгрегации: Немецкий орден и орден св. Иоанна Странноприимника. Тридентский католицизм усиливал дух военного подвижничества, вновь возрождал функции благородной паствы как «воинов Христовых». Деятельность эрцгерцога Максимилиана в качестве наместника имперских общин Немецкого ордена весьма ярко характеризует мотивы единения клира и мира в борьбе за истинную веру. Церковь к началу XVII в. превратила дворянство большинства духовных и светских католических княжеств в верного защитника своих интересов.

Бесспорно, в конце XVI в. католическая конфессионализация делала лишь самые первые и главные шаги и сомнительно будет говорить о решительных успехах на всех направлениях. Но едва ли возможно закрыть глаза на огромные результаты первых посттридентских десятилетий. Католическая реформа и Контрреформация добились главного: удалось не только остановить экспансию протестантизма в южных и западных землях Империи, воздвигнуть прочный барьер на границах протестантских владений, барьер, который к началу XVII в. приобрел четкую территориальную конфигурацию, но и вырвать инициативу из рук немецкого протестантизма. Возможно, в этом стремительном подъеме следует искать разгадку повышенной агрессивности протестантских княжеств, прежде всего Пфальца, оставшихся в почти глухом окружении католических владений.

Другой стороной успеха было обновление базовых структур церковной организации: к началу нового века на большинстве епископских кафедр мы встречаем лояльных тридентскому католицизму пастырей. При всех их колебаниях в отношении внутрицерковных преобразований верность Старой Церкви не ставилась под сомнение. Эксперимент Гебхарда Трухзесса Кёльнского оказался, очевидно, последним примером серьезного отступничества в пользу протестантизма. Вместе с епископатом создавалась и базовая административная предпосылка последующих преобразований, пусть и затянувшихся на целые десятилетия.

Следует отметить значение католической конфессионализации для имперских институтов . Она в целом содействовала упрочнению основ имперской организации, прежде всего самого имперского престола, бывшего в руках у императора-католика. Если лютеранство терпимо относилось к мысли о католической Империи при соблюдении определенных гарантий, если кальвинизм прямо вредил самой имперской концепции, то в лице имперских католических прелатов и светских князей императоры Габсбурги получили бесспорную поддержку по меньшей мере в своем противостоянии протестантской оппозиции. Тридентский католицизм актуализировал значение Империи как важнейшей структуры христианского мира и умножил число сторонников прочности имперского здания. С другой стороны, имперские прелаты, будучи членами сословной элиты, были заинтересованы в поддержке короны и нормальном функционировании центральных имперских институтов.

К началу XVII в. репрезентация церкви заключала в себе характерные черты « барочного католицизма », насыщенного новыми духовными и культурными веяниями: импозантность, нарочитая демонстрация благоденствия, триумфальный акцент. Характерной была «имперская» ипостась, «имперский» дух немецкого католического барокко. В Многообразной символике он насаждал идею лояльности Империи и ее престолу.

Несомненно, огромными были достижения на ниве образования и влияния на культуру, по крайней мере сословной верхушки. Если протестантская Реформация влекла появление новых школ и университетов в середине века, на гребне реформационных успехов, то католическая Германия с не меньшим, если не с большим успехом насытила высшими учебными заведениями свои регионы. Причем, как и прежде, ядро католических академий образовывали старейшие университеты Германии, пережившие времена смут и колебаний: университеты Майнца, Кёльна, Трира и Ингольштадта. К ним теперь добавилась блистательная россыпь иезуитских коллегиумов и университетов с основными центрами в Диллингене, Граце, Кёльне и Вене. Педагогическая мысль иезуитов, оставаясь в основе своей верной старой схоластической традиции, необычайно сильно стимулировала гуманистические аспекты воспитания.

Были реанимированы и наполнены новыми силами старые традиции позднесредневекового благочестия . Вновь обрело популярность поклонение святым местам и мощам, что стимулировалось взглядами обновленной церкви на почитание реликвий как на род добрых дел. Однако теперь в отличие от конца XV в. резко поменялась география: заморские, палестинские святыни решительно уступают место собственно немецким и итальянским. В Германии ими были известные и ранее, но ставшие именно в конце XVI в. самыми популярными: Альтоттинг с образом Черной Мадонны — чудотворной иконы, почитавшейся в Баварии уже с XIII в., Мариинцелла (пещера Пречистой Девы) в Тироле, Кёльн с мощами св. Урсулы и Трех Королей, Дюрен с мощами св. Анны. За пределами Германии популярность среди немецких католиков приобретают святыни Рима и Лоретты близ Неаполя со знаменитым Домом Богородицы. Под влиянием Тридента меняются святцы, дополняемые теперь именами новых мучеников за веру. Перемены касались и именников: пропаганда апостольских и марианских мотивов влекла появление имен, не столь сильно распространенных в позднее средневековье: Иосиф, Ксаверий, Иммануил, Тереза, Перпетуа, Поликсена, Петр, Павел, Мария (в качестве мужского имени). В сфере архитектуры и изобразительного искусства мы видим все более заметное влияние Италии, где формируется стиль раннего барокко, или маньеризм . Характерным образом это отобразилось в архитектуре южно- и западнонемецких католических храмов, образцом для которых стала церковь Иисуса Христа в Риме. В конце XVI в. в Мюнхене был воздвигнут храм Св. Михаила, одним из первых в католической Германии явивший характерные черты раннего барокко. В живописи смещаются акценты в иконографии. Центральное значение приобретают образы св. Семейства, св. Апостолов и Девы Марии, что соответствовало духу Тридента, увековечившего церковную иерархию и место апостолика как посредника между небом и землей. Все заметней становились триумфальные мотивы живописных полотен: триумф Правды в борьбе с Ложью и Тьмой, победа истинной веры над ересью. Вновь центральным моментом здесь выступал образ Марии в противовес христоцентризму протестантской живописи. Наивысшего размаха подобная тенденция приобрела в художественных кругах пражского двора императора Рудольфа II Мариинские мотивы играли заметную роль в скульптуре католической Германии. Место старых сельских каплиц с фигурой Распятого заступает образ Марии во Славе в качестве не только объекта поклонения, но и символа-программы: земная жизнь Марии тождественна земной жизни и борьбе церкви на пути к конечной победе над Тьмой и ересью. Городские площади и фасады резиденций украшались скульптурными композициями, изображавшими Деву с младенцем и венцом Славы (т. н. «мариинские колонны»). Наиболее полно подобные культурные новации стали заметны в баварских землях и на территории рейнских епископств. Германская католическая культура постепенно становилась составной частью культурного ландшафта обновленного европейского католицизма.