Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Вне зависимости от конфессиональной ориентации в большинстве территорий Империи местное дворянство предпочитало мирно интегрироваться в систему территориальной власти. Своеобразным следствием стало насыщение административных институтов, системы земского представительства дворянским элементом. Дворянство начинало играть все большую роль в институционном развитии отельных княжеств. Тенденция к этому ощущалась в целом ряде территорий уже с позднего средневековья, но в конце XVI в. стала еще более заметной. Весьма наглядно она прослеживалась прежде всего в крупных северных, северо-восточных и южных территориях. В землях курфюршества Бранденбург после последних дворянских смут эпохи Иоахима II во второй четверти века дворянство постепенно занимает лидирующие позиции в структурах регионального управления, укрепляет их на ландтаге, причем в землях Прусского герцогства добивается свобод, граничивших с вольностями польской шляхты. В 1610 г. курфюрст вынужден был обещать впредь занимать высшие придворные должности лишь представителями самых именитых родов Бранденбурга. Аналогичные процессы проходили во владениях баварских герцогов , где после 1563 г. — после поражения сочувствовавшей Реформации дворянской оппозиции — местная знать перенесла центр тяжести своего влияния в региональную администрацию и аппарат герцогского управления. В австрийских владениях Габсбургов, только что очищенных от последних следов протестантизма, мы наблюдаем стремительную интеграцию бывших лютеранских дворянских родов в систему территориальной службы. Штубенберги, Шраттенбахи, Траутманнсдорфы выступали здесь самыми зримыми показателями «одворянивания» администрации. Дворянство занимало ключевые позиции и в крупнейших духовных владениях. Соборные капитулы Кёльна и Майнца выступали своеобразными витринами самых влиятельных дворянских семейств.

Вместе с тем процесс конфессионализации накладывал глубокую печать не только на религиозный профиль, но и на быт немецкого дворянства. Будучи в своей основе дворянством сельским, оно было обречено зависеть от аграрного сектора, что неизбежно делало проблему надежного экономического тыла одной из главных даже в век тяжелейших религиозных потрясений. Поместье выступало, как и столетия назад, главной хозяйственной базой дворянских родов. М. Шаттковски в своей монографии о Кристофе фон Лос очень хорошо показала важность поместной опоры и механизм хозяйственной деятельности дворянина конца XVI в.: речь идет именно об интенсификации различных сфер экономических и правовых отношений в рамках ленных владений. От его совокупного дохода зависело благополучие часто далеко не только одной семьи: семейные разделы, влекшие дележ имущества, вынуждали кромсать доходы от владений зачастую одной деревни. Мелочные, порой до педантичной скрупулезности перечислявшие стоимость ломаных стульев и поношенных шляп, дворянские завещания и акты родовых разделов хорошо иллюстрировали жизненно важную необходимость устойчивого поместного подспорья. Львиную долю фамильных архивов образовывали многочисленные судебные акты и договоры вокруг обладания наследственной землей. Богатство в денежной и земельной форме выступало социально значимой чертой.

Между тем экономическая и демографическая конъюнктура в конце XVI в. если и не грозила скорыми напастями на немецкое дворянство, то и не обещала слишком радужных перспектив. Дворянство, исчислявшееся, по подсчетам историков, примерно 1,5 % от общего населения Германии, было избавлено от физического вымирания: демографический прирост, наметившийся еще с конца XV в., сказывался и на дворянских родах. В большинстве случаев мы имеем дело с многодетными, достаточно плодовитыми семьями, в среднем имевшими по пять детей, доживавших до совершеннолетия. Дворянское собрание существенно пополнялось в отдельных регионах, прежде всего в наследственных землях Габсбургов (Богемия, Австрия) за счет нобилитации, организованной короной.

Однако со второй половины XVI в. стали сказываться симптомы ограниченности аграрного рынка. Сельская экономика, бывшая основой повседневной жизни, достигла максимума своих возможностей. Сталкиваясь с феноменом демографического бума, она не справлялась со спросом, что, по мнению по меньшей мере мальтузианских приверженцев в области экономической истории, стало прологом к кризису XVII в. Владельцы поместий должны были в той или иной мере опасаться за будущее своих доходов. Складывалась достаточно тревожная ситуация, побуждавшая к поиску новых путей обогащения,

В целом к концу века все более четкими становились два типа землевладения немецкого дворянства. Один, формировавшийся на протяжении последних перед Реформацией столетий, характеризовался наличием арендного крестьянского держания с сохранением за господином прав верховной собственности на землю, части низшей юстиции. Отработочная повинность играла ограниченную роль. Такой тип поместья обычно именуется сеньорией ( Grundherrschaft ). Он получил преимущественное распространение в западных , отчасти центральных землях Империи, в зоне, традиционно отмеченной поместным мелкодержанием. Другой тип формировался главным образом в восточных , отчасти юго-западных и северо-восточных массивах. Отличительными признаками его стало поглощение господской землей крестьянских наделов и образование на этой почве более или менее крупных фольварочных хозяйств. Экономической основой здесь выступала в основном отработочная рента, а в правовом аспекте — аккумуляция в руках у господина всей полноты права высшей и низшей юстиции, включая право на охоту, наследственный чинш и т. д. Подобный тип именуется в литературе вотчинным землевладением ( Gutsherrschaft ). Зрелых форм оно достигло в землях, расположенных, условно говоря, к востоку от Эльбы, прежде всего в Бранденбурге, Мекленбурге, Померании и прусском герцогстве, где дворянство перестраивалось под хорошую рыночную конъюнктуру, используя крестьянскую пашню под товарное производство хлеба.

Впрочем, выращивание зерновых культур отнюдь не исчерпывало экономические возможности дворянских владений. Широко практиковалось скотоводство , на котором специализировались преимущественно северо-западные территории (Голштиния), часть богемских и австрийских поместий. Здесь также играло большую роль производство мясо-молочной продукции, в первую очередь сыра и масла. Торговля крупным рогатым скотом превратилась в настоящую золотую жилу для северонемецкого дворянства во второй половине века: ежегодно до 50000 голов транспортировалось из Дании и Голштинии во внутренние области Империи. Огромную роль играло овцеводство , особенно в регионах с промышленным сукноделием (некоторые районы Саксонии, Тюрингии, Австрии), что объяснялось относительно дешевыми условиями содержания и разведения овец, а также возможностью получить быструю прибыль. По-прежнему важную статью поместного дохода давало пивоварение и выгонка крепких алкогольных напитков в большинстве восточных немецких земель, Богемии и Австрии. Но настоящий бум во второй половине XVI в. переживал рыбный промысел. Разведение и продажа пресноводной рыбы, главным образом озерного карпа, практиковались в местностях, изобиловавших озерами, реками, низменностями, пригодными для сооружения искусственных водоемов. Успешнее всего рыболовство и рыботорговля развивалась в Бранденбурге, Мекленбурге, Померании, Лаузице, Нижней Австрии, превращаясь в важнейшую статью дохода рыцарских сеньорий. Так, например, крупнейшее лаузицкое поместье Мускау в 1556–1557 гг. имело от продажи рыбы ок. 30 % всех своих годовых доходов. Во многих сеньориях Нижней Австрии эта доля достигала 40 %.