Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Рассматривая дворянство в отношениях с «третьим сословием», Ф. Пресс отметил тенденцию к проницаемости дворянства для бюргерской элиты и, напротив, изоляцию его от высших эшелонов знати. Прыжок в княжеские ряды стал возможен лишь в условиях кризиса и Тридцатилетней войны. С другой стороны, к концу века исчезла угроза для дворян со стороны бюргерства: конкуренция с третьим сословием решилась удачно для традиционной элиты.

Выводы Ф. Пресса без особых изменений и без существенной критики «перекочевали» в обобщающие работы P. Эндреса, X. Рабе и др. Вместе с тем они дали мощный импульс региональным исследованиям, по итогам которых мы можем говорить о баварском, австрийском, бранденбургском и саксонском дворянстве как наиболее полно исследованных феноменах. В то же время наметились и явные «аутсайдеры», например в лице саксонского дворянства, удостоившегося пристального изучения лишь в последние годы.

В целом социально-экономический и политический угол зрения остается преобладающим. Карин Макхадли на примере австрийских протестантских дворянских фракций подтвердила тезис Ф. Пресса о мощном воздействии имперской протекции и роли двора в процессе укрепления социальных позиций дворян, причем интитуляция и аноблирование выступали главными рычагами реструктуризации. Петер Михаэль Хан показал значение двора и патронажа в процессе доместикации дворянства на бранденбургском и нижнесаксонском материале.

Сборники статей 1997 г. и 2003 г., посвященные саксонскому дворянству и средненемецкой знати, констатировали целый ряд особенностей в общественных позициях подданных Веттинов, прежде всего прочную опору в провинции и эффективное комбинирование придворно-административных и провинциальных служб, внутреннюю сословную сплоченность, устойчивое экономическое положение, позволившее преодолеть кризисы конфессиональной эпохи.

Меньше успехов добились историки в систематизации дворянства как социокультурного феномена. Лэтиция Бём и Норберт Конраде попытались выявить новое в дворянском воспитании и образовании под воздействием религиозных перемен и менявшегося общественного климата. Однако из всех прочих аспектов формирования дворянского modus vivendi в центре внимания оказались преимущественно проблемы дворянской школы и заграничных путешествий («кавалерские туры»). Накопленный опыт региональных изысканий позволил здесь приступить к теоретическому осмыслению. Исследования рыцарских академий и дворянских путешествий, проведенные Н. Конрадсом и В. Паравичини, кристаллизовали некоторые рабочие гипотезы, повлиявшие на последующие штудии. Крупной вехой в этой связи стала публикация материалов парижского симпозиума 2000 г., всецело посвященного проблемам дворянских путешествий XV–XVIII вв. в большом сравнительном диапазоне европейских стран и регионов Историки стремятся показать прежде всего то, как дворянство укрепляло свои общественные позиции, используя новые институты и каналы, предоставленные эпохой. Социально-политические и экономические ориентиры остались доминирующими в этих работах.

Характерным следствием стало долгое и устойчивое невнимание к быту, традиционному мировоззрению и самовосприятию немецкого дворянина конфессиональной эпохи. Исследование О. Бруннера о жизни и творчестве Вольфа Хельмгарда фон Хохберга долгое время оставалось единственно крупным руководящим в плане идей пособием. Небольшие очерки по австрийскому дворянству, в последнее время — по саксонскому и, наконец, краткие пассажи в общих работах по истории общества и культуры не восполнили пробела. Биографические этюды, в том числе и самого Ф. Пресса, в большинстве случаев подчинены лишь социально-политическому анализу избранного персонажа. Между тем исследования Иорга Гарбера и Клауса Беека , выполненные еще в 1982 г., позволяют утверждать, что в правовом сознании не только дворянства, но и бюргерства позиции дворян не нуждались в сколько-нибудь серьезной легитимации: при всех коллизиях XVII в. дворянство всегда считалось в глазах общества бесспорно состоятельной в своих притязаниях корпорацией. Однако тезис этих ученых о необходимости глубокого изучения ментальных структур немецкого дворянства до последних лет оставался неуслышанным. Пробел кажется тем очевидней, чем шире и глубже обосновывается концепция конфессионализации немецкого общества, разработанная маститыми историками в последние десятилетия. Определение размеров влияния конфессионализации на повседневную жизнь дворянских семей, прежде всего в широкой социокультурной сфере, все еще пребывает в области желаемого. Некоторые перемены наметились лишь в 90-х гг. Влияние религиозных воззрений на хозяйственную деятельность дворян особенно сильно подчеркивается в исследованиях Мартины Шаттковск и. По ее мнению, лютеранская этика, верность традиционным социальным и религиозным ориентирам содействовала стабилизации поместного ландшафта, правда, не всегда с выгодой для хозяйственного благополучия самих дворян. Изданное автором в 2007 г. исследование о саксонском дворянине Кристофе фон Лос (1574–1620) являет пример характерного плюралистичного подхода в духе «микроистории», когда биография дворянина становится поводом взглянуть на весь срез общественных проблем сословия и эпохи. М. Шаттковски еще раз подчеркнула особенности в экономическом и социальном положении саксонского дворянства на рубеже XVI–XVII вв.

Каков был собирательный портрет немецкого дворянства в конфессиональную эпоху? В XVI в. завершилось формирование его структуры. Последней пристройкой стала фракция имперского рыцарства . Ее образование, наметившееся еще в XV в., было активизировано в первой половине и в середине XVI в. стремлением Габсбургов, особенно в лице Карла V и Фердинанда I, создать массовую клиентелу из числа дворянства южных и центральных земель. Важнейшим толчком к организации рыцарских округов стало налогообложение, введенное для нужд турецкой кампании в первой половине XVI в., заставившее консолидироваться швабских и франконских рыцарей. Первый имперский рыцарский диплом был дарован не ранее 1547 г., а к концу века имперское рыцарство обрело более или менее ясные корпоративные очертания. Рыцарство получило право представлять свои интересы на рейхстаге, и на местах было организовано в округа и окружные кантоны по швейцарскому образцу. К началу XVII в. сложилось два округа: в 1560 г. швабский (старейший, состоявший из 5 кантонов), в 1591 г. франконский (6 кантонов). Позже, уже после окончания Тридцатилетней войны, оформился рейнский округ, состоявший из 3 кантонов. Эльзасское рыцарство долгое время держалось особняком к своим западным соседям и лишь с середины XVII в. под угрозой французского давления стало подумывать над интеграцией в рейнские кантоны. Но еще прежде окончательного утверждения окружного самоуправления эльзасцы вынуждены были признать суверенитет французской короны (1678–1681).