Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Увлечения императора накладывались на его внешне безупречный конфессиональный профиль и сильно стимулировались психологическими проблемами: депрессивность, вплоть до мыслей о самоубийстве, с годами посещала его все чаще. Целостное объяснение его феномена возможно лишь с принятием тезиса Р. Эванса и под его влиянием — Ф. Пресса, считавших, что император сознательно бежал от тяжелой реальности в мир высоких и таинственных материй. Слишком неустроенный христианский макрокосм в своем соприкосновении с легко ранимой душой императора побуждал к изоляции, к усиленной рефлексии в области трансцендентного. По мере роста политических проблем усиливалась депрессивная устраненность Рудольфа от мира в кругу мистиков, алхимиков и живописцев. Впрочем, пытаясь воссоздать коллективный портрет его окружения, можно увидеть некую общую черту: практически все из одаренных лаской императора думали универсальными макрокосмическими категориями; почти все пытались в своих опытах, открытиях или творчестве постичь идею единства и мировой гармонии, тем самым давая ответ на вопрос императора, поставленный его бегством от мира. В иллюзиях идеального целого Рудольф восполнял ущербность реального правления.

Прямым следствием выступало ширившееся сомнение среди родственников и духовенства в правильном понимании императором догмы: можно было принять и оправдать вполне нормированную эпохой увлеченность астрологией, но труднее было согласиться с откровенно магическими экспериментами и общением с носителями иудаизма. Родственников, особенно духовного сана, как, например, эрцгерцога Максимилиана, главу Немецкого ордена, равно и Матфея раздражало помимо прочего именно это странное сочетание веры и оккультизма их императора. Здесь возникал один из истоков семейного кризиса, впрочем, до поры — не столь заметный.

Немаловажное значение для последующего развития событий имели и династические проблемы , связанные с наследованием. Рудольф не был женат, и законнорожденных детей у него не было, что, видимо, — и здесь вновь следует согласиться с Р. Эвансом — придавало его портрету драматичный оттенок. Проект его женитьбы на дочери Филиппа II Изабелле Кларе Евгении остался в мечтах. Пообещавший отдать свою любимую дочь императору, мадридский дядя потом переменил решение, обручил ее с родным братом Рудольфа Альбрехтом и назначил последнего наместником Нидерландов. Результатом стала стойкая неприязнь Рудольфа к брату и к испанским родственникам. С конца 90-х гг. в кругу многочисленных братьев императора стали намечаться планы возможного преемства, где роль ведущего претендента начал играть эрцгерцог Матфей. Лишенный всяких владений, за исключением пустого титула эрцгерцога Австрийского, Матфей мечтал о более достойном уделе, тем более что за несколько лет до этого он тщетно пытался укрепиться в Нидерландах, принуждаемый к этому самим императором.

Смесь родственных и религиозных обид дополнялась политическими трудностями, вину за которые возлагали на государя. Как никто из своих ближайших предшественников, Рудольф стремился восстановить репутацию Империи и престола в деле защиты европейского христианства.

Следствием стал кризис в отношениях с Турцией , приведший к войне, получившей в литературе наименование « Долгой турецкой войны 1593–1606 гг. » Борьба развернулась в границах традиционного противостояния: сражения шли в Среднем Дунае и в Венгрии. Христианскому оружию сопутствовал переменный успех: в 1593 г. имперцы разбили турок при Сисаке в Хорватии, в следующем г. сами потерпели поражение, лишились на короткое время стратегически важного Рааба (1594), но затем смогли отбить древнюю столицу Венгрии Штульвайссенбург (Секешфехервар, 1596), вновь Рааб (1598) и даже на время захватить Буду в 1600 г. Однако новая неудача (потеря Канишы в 1601 г.) и изнурительная пограничная война, вылившаяся в мелкие операции, истощили стратегические ресурсы армии. Рудольф последовательно делал ставку на доверие протестантских князей, пытаясь заручиться их финансовой поддержкой в обмен на гарантии религиозных свобод. Компромисс с протестантами относительно хорошо работал в первые годы, до новых серьезных конфликтов. Но он сам по себе раздражал католическую родню императора, видевшую в уступках протестантам пагубу для всей имперской католической половины. Кроме того, война совершенно дестабилизировала ситуацию в сопредельных землях. В Трансильвании вспыхнуло опасное движение местного дворянства, поставившее под сомнение не только достигнутые успехи, но и всю систему габсбургской клиентелы в наследственных землях.

Истоки мятежа крылись в патронажной политике нового императора. Трансильвания, бывшая в орбите габсбургских интересов, всегда виделась далекой периферией с чрезвычайно сильными позициями местного дворянства. Политика же Рудольфа последовательно укрепляла немецкий элемент на всех этажах региональной администрации. Именно с Рудольфа началась активная интеграция венгерского дворянства в немецкое и наоборот. Конечно, подобный курс императора содействовал возникновению в будущим прочных сословных связей, но в непостоянном политическом климате Трансильвании его воплощение влекло за собой опасные издержки. Провозглашенный князем Трансильвании, Стефан Бочкаи не терпел немецкого присутствия при своем дворе, постоянно лоббировал интересы венгерского дворянства и, будучи лично оскорбленным императором, организовал в 1604 г . настоящее восстание в подвластных землях. Имперские войска, занятые борьбой с османами на Дунае, не могли тотчас же оккупировать Трансильванию и подавить движение. Началась затяжная война, грозившая прежде всего переходом Бочкаи в стан союзников Турции и финансовым истощением Габсбургов. Бочкаи блестяще справился с ролью крупного дипломата и политика. Прекрасно осознавая важность Венгрии в политике короны, он постарался перекинуть пожар войны в ее земли, выступая в качестве гаранта религиозных свобод протестантского дворянства в западной Венгрии, т. е. той ее части, которая находилась непосредственно под властью Габсбургов.

В начавшейся смуте раздраженные родственники императора решились выступить со своей инициативой. В 1600 г. впервые зашла речь о достижении фамильного альянса двух младших братьев Рудольфа Матфея и Максимилиана с их двоюродным братом эрцгерцогом Штирийским Фердинандом , сыном скончавшегося Карла Австрийского, с целью отстранения Рудольфа от престола. Но колебания Фердинанда и боязнь сомнительного предприятия отложили намерения родни. Большим успехом мятежных братьев стал переход на их сторону талантливого советника императора венского епископа Мельхиора Клезля, предложившего вскоре свои услуги в достижении нового компромисса с Рудольфом. Под давлением братьев, особенно Матфея, в решительную минуту венгерского движения выступившего гарантом тамошних протестантских сословий, Рудольф вынужден был вступить в переговоры с мятежниками. Смерть самого Бочкаи весной 1606 г. разрядила чересчур напряженную атмосферу. Рудольф делегировал Матфею полномочия на проведение переговоров с мятежниками. Эрцгерцог, оказавшись, таким образом, в роли не только защитника венгерских сословных свобод, но и политического посредника, сделал все, чтобы венгерские чины считали его своим настоящим патроном. Венгрия в результате переговоров получила настоящую внутреннюю автономию, вплоть до права избрания королевского наместника — палатина и финансовой самостоятельности.