Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

Казалось, нашествие Тохтамыша окончательно перечеркнуло достижения многолетнего этапа освободительной борьбы, который венчала битва на Дону: уничтожена оборонительная линия по Оке, из союзника в противника превратилось Нижегородское княжество, мертвый город, «населенный» 12 тысячами трупов, встретил возвратившегося в Москву Дмитрия Донского [392] См.: Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV–XV веках. С. 646. . Гнев охватил великого князя «на князя Дьмитрея, на тестя своего на Константиновича Суздальскаго и на его детей, и на князя Олга Рязанкаго», — писал архангелогородский летописец [393] ПСРЛ. Т. 37. С. 78. . Но это была не злоба разоренного князя, а гнев всемогущего правителя. «Не по мнозех пакы днех» на владения Олега Рязанского уже шло московское войско. Олег бежал, а земля его была покорена «до остатка…». «Пуще бысть ему и татарьскые рати», — поучает московская летопись [394] ПСРЛ. Т. 25. С. 210. .

Той же осенью жизнь в Москве стала налаживаться, возвратилась бежавшая часть населения, и великий князь велел «дворы ставити и город делати» [395] Там же. . Строительство новых укреплений производилось несмотря на то, что в Москву с предложением о заключении мира явился Тохтамышев посол Карач. Дмитрий Донской не поверил «лети татарской» [396] См.: ПСРЛ. Т. 18. С. 134. . Восстановленная Москва продолжала свою политику по укреплению русских границ и консолидации антитатарских сил.

Не сразу удалось преодолеть последствия «тохтамышевой смуты». В надежде использовать свой шанс встрепенулись другие враги московской политики. В 1383 г., после семилетнего перерыва вновь захотел тверской князь Михаил Александрович занять Владимирский великокняжеский стол. Возможно, не без благословения митрополита Киприана, пережидавшего в Твери нашествие Тохтамыша, собрался он в Орду за ханским ярлыком. Но даже в эту тяжелую для Руси осень «не прямицами, а околицею, и не путьмя, опасаясь и таясь великого князя» пробирались в Орду Михаил Тверской с сыном [397] См.: ПСРЛ. Т. 11. С. 81. . Но обладавший реальной властью в великом княжестве Владимирском Дмитрий Донской не снизошел до того, чтобы «тягаться» о полномочиях с тверским князем. Весной, вероятно, по вызову хана, Дмитрий Иванович «в свое место» послал «своего старейшаго» сына Василия — «двенадесятилетнего» мальчика, который в московской княжеской иерархии того времени признавался «братом» (т. е. равным) Михаилу Александровичу Тверскому. На сей раз попытка тверича «не по отчине» завладеть Владимирским престолом не удалась. Оставив в Орде заложником своего сына, Михаил Александрович с «пожалованием и с честью» отправился восвояси. На три года вынужден был задержаться в ханской ставке и Василий [398] См.: ПСРЛ. Т. 18. С. 134. .

Не угомонился и рязанский князь, стремящийся к проведению самостоятельной независимой политики. Желая власти и надеясь свести счеты с Московским князем, Олег «Суровейший», как его называют летописи, в 1385 г. захватил Коломну и «злата и сребра и товара всякого наимався» [399] Там же. С. 135. . Удар этот был особенно ощутим, ибо незадолго до Коломенского взятия на Московское княжество тяжким бременем легла «дань велиа… всякому без отдатка, с всякие деревни по полтине; тогда же и златом даваше в Орду» [400] Там же. . Ответная московская рать под началом Владимира Андреевича Храброго встретила ожесточенное сопротивление рязанцев. Кровопролитная война, стоившая жизни «бояр многих московских и лутчих мужей новгородских [имеется в виду Нижний Новгород] и переславьских» [401] ПСРЛ. Т. 11. С. 86. , завершилась в конечном счете «вечным миром». Главой посольства, заключившего мир с Олегом, был один из вдохновителей Куликовской битвы Сергий Радонежский. «Преже бо того мнози ездили к нему, и не възмогоша утолити его», — замечает летописец. На сей раз под влиянием «тихих» речей «о ползи души, и о мире, и о любви, князь велики же Олег преложи сверепьство свое на кротость…» [402] ПСРЛ. Т. 18. С. 136. . Вероятно, тогда же состоялась договоренность о скреплении мира между Москвой и Рязанью брачным союзом князя Федора Ольговича и дочери Дмитрия Ивановича Софии. Во всяком случае, их свадьба состоялась на следующий год [403] Там же. С. 137. . Заключение мира с Рязанским княжеством в известной степени обезопасило южную границу Московского княжества, сделав ее защиту общерусским делом.

Значительный вред наносила северо-восточным русским землям новгородская вольница. Едва ли не самый главный Волжский торговый путь находился под полным контролем новгородских ушкуйников. Бывалые воины на быстроходных ушкуях (лодках) легко овладевали купеческими судами, неожиданно захватывали города, нанося непоправимые удары их платежеспособности. Грандиозный поход 1386 г. на Новгород войска, собранного из 28 городов, стал ответом московского правительства на разбойничьи действия ушкуйников на Волге, на разорение Костромы и Нижнего Новгорода. Но до военного столкновения дело не дошло. Многочисленные попытки новгородцев примириться с великим князем, наконец, достигли цели. Приняв московские условия, Новгород уплатил за свои «вины» очень большую по тем временам сумму — восемь тысяч рублей [404] Там же. С. 136. .

Борьба Москвы с ушкуйничеством находила самое горячее сочувствие со стороны ремесленно-торгового населения волжских городов, которые больше всех страдали от постоянных разбоев новгородских налетчиков. Тем самым новгородский поход великого князя еще больше утверждал авторитет московской политики в районе Поволжья. К влиянию в этом регионе, ключевое место в котором занимал Нижний Новгород, давно стремилось московское правительство. Еще в середине 60-х годов митрополит Алексей берет в свое личное управление нижегородскую епископию, а в 70-е годы заново отстраивает в Нижнем Новгороде Благовещенский монастырь, стремясь превратить его в местный центр идеологического воздействия Москвы [405] См.: Борисов Н. С. Церковные деятели средневековой Руси ХIII — ХVII веков. С. 73. . Немало было сделано в этом направлении в период подготовки решающей схватки с Золотой Ордой: сведен с престола неугодный Дмитрию Ивановичу князь Борис, началось строительство нижегородского кремля, великокняжеские рати ограждали территорию княжества от татарских вторжений. Временные неудачи не перечеркнули устремлений московской политики в районе Среднего Поволжья, а лишь отодвинули на некоторый срок их реализацию. Очередную попытку утвердить свое влияние в средневолжских княжествах можно отнести к 1383 г., когда в митрополиты выдвинулся нижегородский епископ Дионисий. Только что вернувшийся из Царьграда в сане архиепископа Дионисий, обладал сильным влиянием в своем регионе и сферах своей церковной деятельности. Достаточно напомнить, что нижегородский владыка был инициатором избиения дружины татарского посла Сарайки в 1374 г., он же спустя четыре года стал главой оппозиции против выдвижения на митрополичий престол Митяя, а затем в том же году сам вопреки желанию великого князя «побежал» в Царьград ставиться на русскую митрополию. Жажда карьеры Дионисия была наконец-то утолена в 1383 г. [406] См.: ПСРЛ. Т. 15. Ч. 1. Стлб. 148. Дмитрием Донским, у которого с утверждением нового митрополита были связаны свои планы, среди которых, вероятно, заметное место занимало стремление самому утвердиться в Среднем Поволжье. Трудно сказать, во что бы вылилась планируемая акция, если бы на обратном пути новоиспеченного митрополита не задержал киевский князь Владимир Ольгердович. Через некоторое время здесь же в Киеве Дионисий умер [407] См.: ПСРЛ. Т. 18. С. 135. .