Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

Начало похода Тимура на Тохтамыша (1394–1395) совпало с энергичными мерами великого князя по укреплению русской столицы. Можно предположить, что это грандиозное мероприятие проводилось по строгому фортификационному плану. Только этим можно объяснить тот факт, что ров не обходил встречающиеся на пути здания, а все сметал на своем пути:«… много бысть убытка людем, понеже поперек дворов копаша и много хором розметаша…». Ров, глубиной в «человека стояча», начали копать от Кучкова поля (к северу от Кремля), должно быть, от Неглинки, намереваясь другой его конец «учинити в Москву реку» [418] См.: ПСРЛ. Т. 25. С. 221. . Кремль ограждался еще одной оборонительной линией, включающей в себя большую часть посада, иначе говоря, почти всю городскую территорию того времени.

Трудно сказать, было ли тогда известно в Москве о намерении Темир-Аксака идти на Русь или развитие событий на юго-востоке наводило на эту мысль. Во всяком случае, после поражения Тохтамыша в 1394 г. Тимур становился наиболее сильным и опасным врагом Руси.

В начале августа 1395 г. Темир-Аксак с «тмочисленыа воа своа», собранными со всех подвластных территорий, появился на южных окраинах Рязанского княжества. Но в Москве о приближении азиатского эмира уже знали. Четко сработала испытанная годами система оповещения. Поселенные в дальних краях сторонники великого князя вовремя известили Русь о предстоящей рати. Защищать город остался герой Куликовской битвы Владимир Андреевич Храбрый. Тем не менее чувство большой тревоги охватило москвичей, «люди же во мнозе тузе и печали суще…». Остались недостроенными новые укрепления, а за стены Кремля собралось все окрестное население — «мали и велицы», т. е. и бедные, и богатые. В Москву из Владимира срочно была затребована главная святыня русских земель — знаменитая чудотворная икона Владимирской Богоматери. Одновременно, быстро собрав «воя многы», великий князь Василий Дмитриевич направился к Коломне, у стен которой стал он дожидаться вестей от легких «сторож», следивших за продвижением войска Темир-Аксака. Используя опыт наблюдения за Мамаем в 1380 г., пятнадцать лет спустя, в преддверии ожидаемого вторжения Тимура, была налажена чуть ли не ежедневная доставка сведений о противнике — «… по вся же дни частым вестем приходящим».

Взяв и разорив Елец, центр небольшого княжества, находящийся в какой-то сотне верст от Куликова поля, как раз на пути бегства остатков Мамаева воинства, Тимур вдруг остановился. Две недели «стоящу на едином месте» в районе речки Быстрая Сосна, он неожиданно повернул восвояси [419] См.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. С. 165; Т. 18. С. 143; Т.23. С. 134. .

Казалось бы, так ничего и не произошло, готовившаяся рать не состоялась. Однако эта реальная угроза оставила заметный след в общественной мысли того времени. Неожиданный уход многотысячного иноземного войска русские поспешили зачислить в свой актив, объяснив его тем, что Тимур «воиньства, от Руси грядуща убояся» [420] ПСРЛ. Т. 23. С. 134. . В соответствии с другой версией возвращение Тимура в родные края объяснялось чудом, происшедшим благодаря иконе Владимирской Богоматери, принесенной в Москву как раз в день его отступления [421] См.: ПСРЛ. Т. 25. С. 222–223. . И хотя вторжение так и не произошло, в Москве в память о тревоге 1395 г. осталось два интересных памятника: ансамбль Сретенского монастыря, основанный на месте встречи иконы Владимирской Богоматери [422] См.: Памятники архитектуры Москвы: Белый город. М., 1989. С. 217–218. , и написанная в том же году, вероятнее всего, Андреем Рублевым большая копия чудотворной иконы — замечательное произведение искусства эпохи Куликовской битвы [423] См.: Антонова В. И. Ранние произведения Андрея Рублева в Московском Кремле // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 21–25. . Несостоявшаяся рать была приравнена к победе и вызывала у современников аналогии с великой победой на Куликовом поле.

Вполне понятно сравнение огромного войска Тимура и его желания военной силой покорить русские земли с не менее многочисленным воинством Мамая, преследовавшим те же цели. Несбывшиеся желания самых могучих в те годы степных правителей и дали пишу для этих аналогий. И Мамай и Тимур необоснованно мнили себя «вторыми Батыями» и стремились к искоренению христианства. Поэтому оба предводителя вражеских ратей наделяются в русской литературной традиции качествами известных гонителей-мучителей христиан: Навуходоносора, Юлиана, Максимилиана и др. Как и в 1380 г., русские противопоставили Тимуру горячее стремление отстоять свою независимость. Так можно расценить интенсивное строительство дополнительных укреплений вокруг Москвы, а также своевременный сбор рати и ее выступление навстречу врагу. Под 1395 г. в летописях уже не говорится о предательских или несогласованных действиях русских князей, как это бывало ранее. В момент угрозы похода Тимура на Русь не стоял вопрос о мирном решении конфликта, как накануне Куликовской битвы. Не ездили русские киличеи в ставку к Темир-Аксаку и не предлагали ему богатых даров за отказ от вторжения. Мощь, которую обрела Русь к концу XIV столетия, была рождена на Куликовом поле. Здесь в бескомпромиссной схватке с врагом была доказана сила единства, ставшего основой всех побед.

Между тем «Повесть о Темир-Аксаке» называет главным препятствием на пути среднеазиатского полководца не возросшую силу Московского княжества, хотя такое мнение как бы подразумевается. Автор «Повести…» словно возражает невидимому оппоненту: «… не наши воеводы прогнаша царя», «… не мы бо их гонихом, но Бог…». Не только христианская теология склонила автора к подобному объяснению бегства Тимура. Вполне конкретные лица претендовали на роль победителей. Одним из главных героев «Повесть…» называет митрополита Киприана. Идея обратиться за помощью к Богоматери, вызвать из бывшего стольного града Владимира знаменитую икону Владимирской Богоматери приписывается главным образом ему [424] См.: ПСРЛ. Т. 23. С. 134; Т. 24. С. 163. . По версии других редакций «Повести…», инициатором перенесения иконы в Москву был сам Василий Дмитриевич [425] См.: Повесть о Темир Аксаке // Памятники литературы Древней Руси. XIV — середина XV века. С. 230–243. . Третья версия называет двух «героев»: Василия I и Киприана [426] См.: ПСРЛ. Т. 11. С. 159. . Иногда среди героев оказываются и братья великого князя [427] См.: ПСРЛ. Т. 25. С. 223. , в совете с которыми будто бы рождалось упомянутое решение. Автором последней точки зрения, возможно, был сторонник Юрия Звенигородского, претендовавшего во второй четверти XV в. на великокняжеский престол.

Обращение к Богоматери с мольбой о защите должно было, по представлениям того времени, избавить Русь от «казней Божьих». Вынос иконы из Владимира был приурочен к празднику Успения Богородицы. Наиболее вероятно, что в этот же день за пятнадцать лет до этого выходил из Москвы на битву Дмитрий Донской.