Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

Несмотря на огромное число воинов, скопившихся у Москвы, татары не смели близко подходить к Кремлю, «пристроя ради граднаго и стреляние с града» [450] ПСРЛ. Т. 18. С. 158. . Неизвестно, пытались ли воины Едигея взять город приступом. Неоднократно летописи говорят о преимуществе русского оружия. Повествуя о стоянии на Угре Василия и его «союзника» Едигея, летописец с сожалением говорит о том, что «видять татарове наряд [в данном случае, артиллерию] Русский» [451] Там же. С. 156. . Видимо, отсутствие необходимого вооружения заставило Едигея обратиться за помощью к тверскому князю Ивану Михайловичу, «веля ему быти со всею силою и с пушками и с тюфякы» [452] ПСРЛ. Т. 24. С. 174. . Некоторые летописи к этому перечню оружия добавляют еще пищали и самострелы [453] ПСРЛ. Т. 11. С. 209. . Вероятно, «градный пристрой» русских в это время уже активно использовал и огнестрельное оружие.

Не желая нарушить мирный договор с великим князем и гневить Едигея, тверской князь пошел на хитрость. Он вышел Твери «без рати, не во мнозе оружие» и продолжил свой путь до города Клин, затем, выждав удобный момент, повернул обратно. В отместку за обман тверского князя Клин был разграблен и сожжен татарами [454] ПСРЛ. Т. 18. С. 158–159. . Были разорены и многие другие города, среди которых Коломна, Можайск, Звенигород, Переяславль, Ростов, Владимир, Нижний Новгород, Городец, Курмыш [455] См.: ПСРЛ. Т. 11. С. 208. . Три недели стоял под Москвой Едигей, пока от хана не пришла весть о смуте в Орде, в результате которой едва не был пленен сам «хан Булат». «Егда вся Орда истощися и вси татарове на Русь изыдоша воевати, и мало их около царя остася…» — поясняется в летописи [456] ПСРЛ. Т. 25. С. 239. . Но не только боязнь «царства лишиться» побудила Едигея к спешному возвращению. Никоновская летопись добавляет еще одну вескую причину ухода татарских войск из-под Москвы: «Князь велики Василей, собрався, нас победят, что сътворим тогда?» [457] ПСРЛ. Т. 11. С. 209. — вопрошает летописец устами Едигея. Не исключено, что действительно собранное Василием войско реально угрожало ордынской рати.

Едигей снял осаду с Москвы 20 декабря, как раз накануне празднования дня памяти митрополита Петра [458] ПСРЛ. Т. 25. С. 239. , считавшегося покровителем Москвы. Это совпадение позволило летописцу записать на «счет» Петра еще одно чудо. Вместе с тем современники делали правильный анализ происходящих событий. Исключительно интересна в этом отношении повесть о нашествии Едигея из летописного свода 1408 г., дошедшая до нас в составе Симеоновской летописи. Чуть ли не внутренним делом в ней признается конфликт Литвы и Северо-Восточной Руси, в который по вине Василия Дмитриевича оказалась втянутой и Орда. Используя примеры из «Повести временных лет», летописец вопрошает: «Добра ли се будет дума юных наших бояр, иже приведоша Половець на помощь? Не сих ради преже Киеву и Чернигову беды прилучишася, иже имеюще брань межи собою, подимающи Половци на помощь, наважаху брат на брата». В наведении «поганых» на «брата» видит современник главный «грех», за который «смирил нас Господь перед врагом…» [459] ПСРЛ. Т. 18. С. 157–158. . В летописи подчеркивается, что не ради кровопролития обратились русские к Едигею: «Русь не желателни суть на кровопролитье, но суть миролюбци, ожидающе правды» [460] Там же. С. 156. . Между тем, по мнению составителя Свода 1408 г., «миролюбие русских» не должно распространяться на татар, которые «злохитрено мируют с нами». Осуждение неоправданного союза с татарами, которым коварно воспользовался Едигей, наводит на мысль, что на Руси бытовало и рационалистическое объяснение причин ордынского нашествия. Не в литовском князе, а в ордынском хане видит летописец начала XV в. главного врага Руси. Горячий призыв к решительным действиям против Орды слышится в страстном монологе патриота.

Разорением ряда русских городов Едигей не смог решить главной задачи своего похода — восстановить на Руси влияние Золотой Орды, какое было во времена «стариков». Отношения великого князя и ордынских правителей уже мало чем напоминали отношения вассала и сюзерена. Несколько лет Едигею пришлось притворяться союзником Василия Дмитриевича в войне, в которой степному диктатору отводилась отнюдь не главная роль. Только вероломство Едигея обеспечило ему временный успех. Но это был последний успех Золотой Орды. Поход на Русь не усилил, а ослабил позицию Едигея в его государстве. Через два года Едигей был свергнут с престола и тут же «сведены на нет» результаты его нашествия. Русь так и не стала «царским улусом».

Минула эпоха Куликовской битвы, времени, когда сплоченные силы Золотой Орды противостояли освободительной борьбе русского народа. К 30-м годам XV в. уже почти не осталось в живых современников великой битвы, и ее непосредственные достижения не играли главной роли в новых исторических условиях. Тем не менее события 1380 г. продолжали занимать достойное место в общественной мысли XV в., полного драматизма и свершений.

Усиление Руси в конце XIV — начале XV в. еще не гарантировало решения многочисленных проблем, стоящих перед Русью. Велика была опасность татарских нашествий, после которых города превращались в руины, в плен утонялось население. Еще не была отстроена крепостная стена древнего Владимира после Едигеева разорения, а татарский отряд, приведенный нижегородским князем Даниилом Борисовичем, напал на древний стольный город. Для нападения было выбрано удобное время, когда в городе не было великокняжеского наместника, и полуденная тишина охраняла послеобеденный сон владимирцев («к… людем в полдень спящим») [461] ПСРЛ. Т. 18. С. 160. .

В самом конце 1420-х годов монголо-татарами была разорена Галичская волость, а вскоре «изгоном» была взята Кострома. Правда, татарам не удалось беспрепятственно уйти восвояси: стародубский князь Федор, догнав татарский отряд, сумел нанести ему поражение и отбить пленных [462] ПСРЛ. Т. 25. С. 248. .

Неспокойно было и на южных окраинах, куда в поисках легкой добычи устремлялись татарские «изгоны».

Мирный договор с литовским князем, заключенный в 1408 г. после противостояния на Угре, не мог закрыть западных рубежей. Новгородские и псковские пределы еще долго продолжали манить Витовта. Так, собрав в 1426 г. «многие силы», среди которых были «земля Литовская и Лятцкая, Чехы и Волохи понаимованы и татарове его», Витовт осадил псковский пригород Опочку. Потерпев неудачу под Опочкой, он привел войска под другой город — Воронач. Дальнейшее разорение псковских земель было приостановлено мужественной обороной западнорусских городов и «посулом» псковичей, пообещавших (но так и не давших) Витовту три тысячи рублей серебром [463] См.: ПСРЛ. Т. 18. С. 168–169. . Неудачи в псковских землях не остановили литовских феодалов. Не смутило Витовта и послание Василия Дмитриевича, уличающее его в нарушении «докончания».