Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

Наиболее распространенное на Руси мнение связывало татар с остатками мадианитов. О них повествует и популярное на Руси с XI в. апокрифическое «Откровение Мефодия Патарского» [40] См.: Истрин В. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах. М., 1897. , сюжетно связанное с библейским рассказом о Гедеоне. Ссылаясь на Мефодия Патарского, летописец пишет, что татары вышли «ис пустыне Етриевскы, суще межи въстоком и севером… яко скончанию времен явитеся тем, еже загна Гедеон, и попленять всю землю от въсток до Ефранта и от Тигр до Поньскаго моря…» [41] ПСРЛ. Стлб. 446. . В связи с этим было высказано предположение, что вскоре после битвы на Калке в Киеве возникло «Сказание о татарах» [42] См.: Пашуто В. Г. Очерки истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 65. . В нем происхождение татар велось от народа, упомянутого в «Откровении…». Необходимо отметить, что «Откровение…» «примерялось» в свое время и к половцам, якобы пущенным «на казнь христианам» в 1096 г. [43] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 234.

Разница концепций «Откровения…», в котором татары представлены карающей силой, и основного текста повести о битве на Калке в Новгородской 1-й летописи, где татары показаны главным образом как освободители от половцев, заставляет думать, что отрывки из сочинения Мефодия Патарского были внесены в летопись позднее и другим автором. Возможно, это произошло в преддверии новой опасности. Должно быть, тогда появилось и предостережение, отразившееся в Ипатьевской летописи, о возможном возвращении татар: «… ожидая Бог покаяния крестьянскаго и обрати и воспять…» [44] ПСРЛ. Т. 2. Стлб. 745. .

Ошеломляющее поражение на Калке, нанесенное невесть откуда пришедшим неведомым народом, породило в сознании древнерусского человека представление о приближающемся Конце света. Еще не разнеслась по всей Руси весть о печальном событии, как началась страшная засуха, «мнози борове и болота загорахуся». Из-за дыма не видно было даже на близком расстоянии, и птицам невозможно было лететь, они «падаху на земли и умираху» [45] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 447. . Засуха и последовавший за ней голод еще больше утвердили русского человека в его суеверных представлениях. Все чаще на страницы летописи попадают сведения о бедствиях и неурядицах как проявлении «казней Божиих», наивысшим воплощением которых считаются нашествия «поганых». Так, сильный пожар во Владимире в 1227 г. расценивается как наваждение за «злые дела», за которые «Бог казнит рабы своя напастми разноличными: огнем, водою, ратью, смертью напрасною» [46] Там же. Стлб. 449–450. . Этот же год отмечен в Ипатьевской летописи пространным вступлением «о бещисленые рати и великые труды и частые воины и многия крамолы и частыя востания и многия мятежи» [47] ПСРЛ. Т. 2. Стлб. 750–751. .

Еще более заметным явлением на Руси стало землетрясение 1230 г., совпавшее с «гладом злым», «яко же не бывал николи же». Землетрясение, от которого раскалывались на части и рушились каменные храмы, ставилось летописцами в один ряд с наиболее значительными событиями последних десятилетий: разорением Киева в 1169 г. Андреем Боголюбским [48] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 454–456. , после которого город не мог восстановить свою прежнюю значимость и лишь номинально считался столицей русского государства, а также с битвой на Калке. «Земля ныне движетсь, грехы нашими колеблется, безакония нашего носити не может», — так отозвался о землетрясении известный русский проповедник Серапион. «Но что потом бысть нам [49] Петухов Е. Серапион Владимирский — русский проповедник XIII века // Записки историко-филологического факультета С.-Петербургского университета. СПб., 1888. Ч. ХVII. С. 39. , — вопрошает Серапион, — не гладом ли, не мороки ли, не рати ли многая?» Как некая веха русской истории выделяется 1230 г. и в Ипатьевской летописи. Заголовок под этим годом гласит: «По сем скажем многим мятежь великия льсти бещисленые рати» [50] ПСРЛ. Т. 2. Стлб. 762. . Своеобразным финалом смутной тревоги, охватившей русичей, воспринимается следующий заголовок — «Побоище Батыева» [51] Там же. Стлб. 778. .

Первое знакомство с монголо-татарами не оборвалось 1223 г. Их далекие походы остаются в круге внимания русских летописцев. Уже в статье, посвященной Калкской битве, отмечается смерть Чингис-хана, последовавшая в 1227 г. Тут же говорится и о многочисленных татарских завоеваниях: «… иныя же страны ратми, наипаче лестью погубиша» [52] Там же. Стлб. 745. . Под следующим годом сообщается, что болгары «бьени от татар… близ рекы ей же имя Яик» [53] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 453. . А спустя четыре года, как отмечает русский летописец, татары остановились на зимовье, «не дошедше великого града болгарьскаго» [54] Там же. Стлб. 459. .

Духом реальной военной опасности веет от статьи, помещенной под 1236 г., сообщавшей о покорении Волжской Болгарии и сожжении главного города страны — Болгара. В этой статье впервые летописец обращает пристальное внимание на необузданную жестокость завоевателей: «… и избиша оружием от старца и до унаго и до сущаго младенца…» [55] Там же. Стлб. 460. .

Бежавшие от жестокости кочевников болгары, мордва и буртасы принесли известия о подготовке похода теперь уже не безвестного народа на Русь.

«Чръна [черна] земля под копыты костьми была посеяна, а кровию польяна: тугою взыдоша по Руской земли» [56] Слово о полку Игореве / Вступ. ст. и подг. древнерус. текста Д. Лихачева; сост. и коммент. Л. Дмитриева. М., 1983. С. 34. — этот образ печали из бессмертного «Слова о полку Игореве» как нельзя лучше подходит для характеристики обстановки на Руси во времена битвы на Калке. Тяжкое поражение, усобицы, корыстолюбие и другие человеческие пороки, порожденные или усилившиеся в период раздробленности, стали наиболее заметными симптомами «болезни крестьяном», отмеченной в XII — начале XIII в. Еще живы были в памяти картины благополучного прошлого, отразившиеся в «Слове о погибели земли русской»: «О, светло светлая и украсно украшена земля руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными, горами, крутыми холми, высокыми дубравоми, чистыми польми, дивными зверьми, различными птицами, бещислеными городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля руская…» Еще совсем недавно власть земли русской простиралась «… до угор и ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи, и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоимици погании и за Дышючим морем, от моря до болгарь, от болгарь до буртас, от буртас до черемис, от черемис до моръдви…» [57] Слово о погибели Русской земли // Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. С. 130. . И все это было покорно владимирскому князю Всеволоду. А при его сыне Юрии Владимирском уже бежали на Русь под натиском монголо-татар еще совсем недавно зависимые от Всеволода болгары, мордва, буртасы и другие народы. Беженцы приносили на Русь тревожные вести: татары готовятся к походу на Русь, чтобы потом «идти на завоевание Рима и дальнейшего». Эти сведения, полученные на восточной границе Суздальского княжества на исходе 1236 г., дошли до нас в донесениях венгерских монахов-миссионеров [58] Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров ХIII — ХIV вв. о татарах и Восточной Европе. С. 88. .