Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

К пятидесятым годам XIII в. итальянский дипломат Плано Карпини относит присылку на Русь баскаков с целью проведения «числа» (переписи населения) для установления размера дани [93] См.: Плано Карпини Дж. дель. История монголов… С. 58. . В 1257 г. был отправлен на Русь родственник великого хана Китата, чтобы организовать перепись с учетом каждого дома — «пишюче домы» [94] См.: Пашуто В. Т. Героическая борьба русского народа за независимость. XIII век. М., 1956. С. 214. .

Переписи населения не только разжигали освободительное движение, но и усугубляли противоречия «больших» и «молодших» людей, на плечи которых разным грузом ложились татарские поборы. Особенно острые социальные противоречия были зафиксированы во время проведения «числа» в 1257 и 1259 гг. в Новгороде Великом. Первая попытка послов татарских завершилась неудачей: не захотели новгородцы подвергаться переписи. Вместо этого они поднесли дары ханским переписчикам и «отпустили их с миром» [95] Н1Л. С. 310. . Во время второго захода численников Новгород «издвоился»: «… творят бояре собе легко, а меншим зло» [96] Там же. С. 82. . Перепись была проведена. Не облагались данью только священнослужители («… толико не чтоша игуменов, черньцов, попов, клирошан, кто зрить на святую Богородицу и на Владыку» [97] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 475. ), заручившись поддержкой которых, татары надеялись держать Русь в повиновении. Помимо освобождения от налогов церковь получила богатые пожалования, а в Сарае была образована новая православная епископия, которая, по замыслу завоевателей, должна была стать важным инструментом татарской политики на Руси [98] См.: Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916. С. 83, 98 и др; Пашуто В. Т . Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. С. 275. . В обмен на привилегии некоторые представители духовенства проявляли лояльность к Золотой Орде, признавали Русь «ханови и Батыеве» (т. е. верховного хана — императора — и правителя Золотой Орды Батыя). Как писал один из агиографов второй половины XIII в., «не подобает жити не поклонившеся има» [99] Сказание об убиении в орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора // Памятники литературы Древней Руси. XIII век. С. 228. .

Особые условия, в которые была поставлена Русская церковь, и, одновременно, последовательное угнетение остальной части русского населения повлекли за собой массовый отход прежде всего селян от официальной религии. Мольбы к Всевышнему — «… не предай нас до конца имени Твоего ради…» [100] См.: Тихомиров М. Н . Воссоздание русской письменной традиции в первые десятилетия татарского ига // Вестник истории мировой культуры. 1957. № 3. С. 5–12. — как тогда показалось, не были услышаны. Все чаще люди обращались к оставленному было язычеству. Церковь лишалась своих прихожан. Умножилось число колдунов и ведьм, которые пытались править умами растерявшихся людей, «влиять» на урожай и стихийные бедствия. Именно поэтому созванный в 1274 г. Церковный собор, отметивший «разложение нравов», принял так называемое «Мерило праведное» — руководство по управлению церковной организацией и по дальнейшей христианизации населения [101] Там же. .

Насилие неверных, по религиозным представлениям, должно было завершиться Концом света. Эта мысль, появившаяся после поражения на Калке, получила дальнейшее развитие в семидесятые годы XIII столетия. Возможно, истекшие 39 лет после битвы на Калке, о которых говорил на Лионском соборе Петр Акерович, не завершившиеся Страшным судом, заставили заново отсчитывать годы предполагавшейся гибели человечества. Новой точкой отсчета могла стать Батыева рать, а предполагаемый Конец света тогда бы приходился на 1275 г. Поэтому в первой половине 70-х годов на Руси тщательно собираются сведения о бедствиях не только в родных краях, но и в других странах. С наибольшей полнотой подобные данные содержатся в поучениях владимирского проповедника Серапиона. Здесь и упоминания о гибели Драч-города, который, согласно летописным данным, ушел под воду в 1273 г. в результате землетрясения (до того 4000 лет стоял, замечает Серапион), и сведения о многолетнем неурожае «не токмо в Русь, но в Латене», и известие о «потоплении» 700 людей «в лесах от умножения дождя» и 200 в городе Перемышле [102] См.: Петухов Е . Серапион Владимирский — русский проповедник XIII века. С. 33. . Новая монголо-татарская перепись 70-х годов [103] См.: Тихомиров М. Н . Воссоздание русской письменной традиции в первые десятилетия татарского ига. С. 4. еще больше усугубила мрачные предчувствия. Печальным заключением происходящему звучат слова Серапиона: «… величество наше смирися; красота наша погыбе…».

Ждать конца или бороться? Далеко не однозначно отвечали современники на этот вопрос даже в самые тяжелые для Руси годы. Непротивленческая позиция была продиктована официальной исторической концепцией средневековья — провиденциализмом (от лат. providentia — провидение). Предопределенность и отсутствие должной связи с реальными историческими событиями были главными отличительными особенностями господствующей концепции.

Между тем жизнь вносила свои коррективы в мертвую догму религиозного непротивленчества. «Брань славна луче ес мира студна…» [104] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 468. — с такими словами отправился на свой последний бой владимирский князь Юрий Всеволодович.

В 1252 г. великий князь владимирский Андрей Ярославович отказался служить татарам. Летописец подчеркивает, что решение князя не являлось самостоятельным, а было выработано в «думе» с боярами [105] Там же. Стлб. 473; ПСРЛ. Т. 10. С. 138–139. , т. е. являлось коллективным решением. Пожалуй, этот протест можно оценить как первое организованное выступление русских против монголо-татарского ига. Выйдя с войском навстречу Неврюевой рати, Андрей «преудобрен бе благородием и храбростию», потерпел поражение и со словами: «Лутчи ми есть бежати в чюжую землю, неже дружитися и служити татаром», — укрылся от преследования в Швеции. Татары же, «рассунувшись» по всей Русской земле, увели в полон людей «бещисла» и скот. Спустя два года тверской князь Ярослав, последовав примеру Андрея, «остави свою отчину» и ушел без боя с боярами своими в Ладогу и во Псков [106] ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 473–474. . Вернувшемуся на родину князю Андрею его брат Александр Невский хотел сразу дать в управление один из самых значительных русских городов — Суздаль, «но не смеяша царя» [107] См.: Татищев В. Н . История Российская с самых древнейших времен. М.; Л., 1964. Т. 4. С. 27. .