Николай Борисов - Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Целый ряд тринитарных композиций редакции АН отличается от редакций СС, СН и АС (первого вида) лишь по основному классифицирующему признаку. Есть все основания связывать и их с рублевской традицией, хотя в каждом отдельном случае несомкнутость ангелов могла быть результатом свободного выбора мастера или зависеть от случайных обстоятельств. Почему Андрей Рублев должен был писать иконы такого типа и почему именно данная редакция его «Троицы» получила впоследствии особую популярность (учитывая вероятную зависимость от нее группы СН), это мы попытаемся показать в следующей работе [727].

Есть еще целый ряд композиций «Троицы», которые различные исследователи с большими или меньшими основаниями сопоставляют с иконой Рублева [728] или которые можно было бы с ней сопоставить. Например, серебряная позолоченная панагия XV в. в ГИМ [729], по выражению А. В. Рындиной, «одно из самых очаровательных повторений рублевской иконы в мелкой пластике» [730], две серебряные панагии второй половины того же столетия в Оружейной палате ЗИХМЗ [731], серебряная золоченая панагия 60-х годов XV в. в Серпуховском музее [732], деревянная панагия и клейма запрестольного и напрестольного крестов работы знаменитого троицкого мастера XV в. Амвросия (ЗИХМЗ) [733], белокаменная резьба 1447 г. из Борисоглебского монастыря [734], клейма московской иконы середины XV в. «Богоматерь Одигитрия» [735] и великолепной по исполнению пелены из владимирского Княгинина монастыря (вторая половина XV в.) в ГТТ [736], упомянутая икона 1486 г. из села Бородавы, деревянный (ЗИХМЗ) [737] и стеатитовый (ГИМ) [738] образки конца XV в., клеймо оклада Христофорова евангелия 1533 г. [739], деревянная резная икона в ГИМ [740], створка складня Спас-Влахернского монастыря под Дмитровом [741], целый ряд панагий и других произведений мелкой пластики XVI в. в ЗИХМЗ [742], несколько икон (и иконных клейм) в ГТГ [743], новгородская икона в ГРМ [744], икона ВСИХМЗ [745], фреска галереи Благовещенского собора в Кремле [746], клеймо деревянного расписного напрестольного креста Кирилловского музея [747], сербская «Троица» из ризницы монастыря в Дечанах (все XV в.) [748], клейма покрова 1525 г. [749], плащаницы Старицких 1560 г. [750], пелены 1560 г. [751], иконы «Сергий Радонежский с житием» 1591 г. кисти Евстафия Головкина [752], покровов Никона Радонежского 1587 и 1633 гг. [753], хоругви XVII в. [754], покровов Саввы Сторожевского 1647–1649 гг. [755] (все в ЗИХМЗ) и Александра Свирского 1645 г. (ГРМ) [756], местные образа иконостасов Ризположенской церкви Московского Кремля 1627 г. [757] и церкви Троицы в Никитниках (вторая половина XVII в.) [758], иконы 1675 г. [759] и конца XVII — начала XVIII в. в ГТГ [760], клейма икон XVII в. Емельяна Москвитина XVII в. (там же) [761] и суздальской (ВСИХМЗ) [762], палехских писем второй половины XVIII в. в собрании П. Д. Корина [763] и т. д.

На всех перечисленных изображениях ангелы, сохраняя общее сходство с рублевскими, в то же время чем-либо от них отличаются. Так, на панагиях XV в. В большинстве собраний — ГИМ, Оружейной палаты, ЗИХМЗ, многих других изделиях мелкой пластики, иконах Дечанского монастыря, ГРМ, ВСИХМЗ, собрания А. В. Морозова, ростовской, школы Оружейной палаты в ГТГ, еще в целом ряде произведений — левая рука среднего ангела не развернута на левом колене, ладонь обращена тыльной стороной, боком или прямо, поза в целом напоминает центрального ангела большой иконы Троице-Сергиева монастыря, написанной современником Рублева, или персонажей греческих «Троиц». На панагии Оружейной палаты вся композиция в сущности полностью сохраняет византийский характер. Об этом свидетельствует и иконография крайних ангелов, и рисунок стола-трапезы (ср. также ростовскую икону). Но при этом в изображении появилось новое качество, которое стало отличать русские «Троицы» рублевских и послерублевских времен — изящество и ритмическая согласованность форм, движение в круге, в данном случае подчеркнутое естественной формой предмета, ажурным венчиком обрамления и изгибом деревца над головами ангелов. На панагии ЗИХМЗ правый ангел представлен сидящим с опущенными на подножие сомкнутыми ступнями ног, принципиально одинаково с иконографией ангелов на большинстве русских изображений предшествующей Рублеву эпохи. Аналогичную трактовку лоз обоих ангелов находим в борисоглебской резной «Троице», клейме пелены из Владимира, работах Амвросия, на серпуховской панагии, многих панагиях Троице-Сергиева монастыря во главе с Никоновской, резных образках конца XV в., иконе псковской школы в ГТГ, кирилловском кресте, створке складня из Дмитрова. На благовещенской фреске и троицкой хоругви так написан левый ангел. На иконе Евстафия Головкина (клеймо) средний ангел, сильно возвышающийся над остальными, напоминает ангела «Затьмацкой Троицы» (как и центральная фигура иконы конца XVII — начала XVIII в. в ГТГ), жест правого ангела осмыслен по-византийски (ср. иконы ВСИХМЗ XVI в., Назария Савина, Емельяна Москвитина), хитон левого ангела открыт на правом рукаве (ср. левого ангела на иконах ВСИХМЗ, хоругви ЗИХМЗ, крайних ангелов на владимирской пелене и на иконе собрания А. В. Морозова). На панагии ГИМ средний ангел распахнул крылья, охватывая боковых, как на фреске Феофана Грека. Близки по композиции клеймо хоругви Троице-Сергиева монастыря и икона 1675 г. в ГТГ. На ростовской и суздальской иконах размах крыльев не захватывает крайних ангелов. На иконе северных писем в ГТГ, в клейме палехской «Четырехчастной» крылья ангела взметнулись вверх, как на «Четырехчастной» из Новгорода начала XV в.

В клеймах некоторых икон, шитья и произведений мелкой пластики XVI–XVII вв. вся сцена построена существенно иначе и приспособлена к небольшому пространству, которое для нее отводится. Ангелы здесь изображены по колено. Они сидят по одну сторону длинной, часто выгнутой трапезы, пересекающей овал или прямоугольник композиционного поля. Задний план, как и обычно в произведениях малых форм, отсутствует.

Таким образом, если ранее при анализе изображений мы опирались на воспроизведение в них с высокой степенью точности композиционно-иконографической «формулы», выражающей личностные особенности и взаимные отношения ангелов и созданной Андреем Рублевым (по крайней мере, именно у него впервые встречающейся), то теперь мы этого основания лишились. Рассмотренные памятники репродуцируют в большинстве случаев варианты, стадиально предшествующие Рублеву, т. е. ближе стоящие к византийским или архаическим отечественным образцам, изобретательно комбинируя их составные элементы. Используется при этом и рублевская иконография, но шире влияние Рублева сказывается в другом — в ощущении формы, в понимании внутреннего смысла сюжета.