Дмитрий Прусаков - Раннее государство в Древнем Египте

Обозначенный аспект проблемы сборки раннединастического египетского государства, на наш взгляд, напрашивается в непосредственную связь с вопросом организации государственной (царевой) и крупной частной (сановничьей) земельной собственности в Египте Старого царства. Как известно, в староегипетскую эпоху обширные земли, принадлежавшие царю, номархам и прочей знати, не составляли сплошных массивов , а были разбросаны по всей стране [ Перепелкин 1988б; Савельева 1962; Kees 1977 ]. С учетом этого феномена предположение об ограничении реальной власти архаических царей в долине Нила всего лишь несколькими анклавами не кажется таким уж невероятным.

Более того, принимая во внимание теснейшую историко-эволюционную преемственность Раннего и Старого царств [ср.: Janssen 1978 ], в прерывности и широкой географической рассеянности староегипетских крупных земельных владений вполне логично усматривать не что иное, как слепок раннединастического территориального устройства Египта, которое, таким образом, возможно, в действительности не вполне соответствовало известной схеме "цепной реакции" складывания в долине Нила государства по мере постепенного вооруженного захвата сильнейшими номами территории слабых соседей вплоть до полного подчинения страны наиболее могущественному клану.

Итак, в дополнение к существующим версиям политогенеза в архаическом Египте, мы выдвигаем рабочую гипотезу, по которой египетское протогосударство эпохи Раннего царства представляло собой не сплошную территориальную , а дискретную анклавную систему, вкрапленную в мозаику независимых чифдомов, успевших к тому времени сформироваться в долине и дельте Нила. При этом царские полномочия тинитских правителей археологически (на основании раскопок некрополей Абидоса и Саккары) наиболее надежно устанавливаются для двух регионов Египта: собственно Тинитского нома исконной вотчины первых фараонов, и области при выходе из Дельты, где на базе многотысячных беженцев из затопленного Низовья, по-видимому, сложился самый развитый социально-политически и мощнейший в военно-стратегическом отношении "столичный" анклав, на который представители I и II династий могли уверенно опираться в дальнейшей борьбе за объединение страны.

По косвенным признакам угадываются и другие очаги заселения и освоения нильской поймы в Египте, которые если и не принадлежали Тинитскому дому на правах "частных" владений, то, во всяком случае, относились к сфере его политического влияния. В Верховье это прежде всего Иераконполь [ Quibell 1900; Quibell, Green 1902 ] — здешний древнейший центр поклонения Хору [ Чайлд 1956; Newberry 1904 ], соседствовавший с располагавшимся на правом берегу Нила, в ал-Кабе [ Quibell 1898а ], святилищем богини-коршуна Нехбет, чье имя вошло в официальную титулатуру уже ранне династических царей [ Legge 1908 ]. Какую-то связь Тин, несомненно, пытался поддерживать и с Коптосом [ Petrie 1896 ], неподалеку от которого, в Нагаде, была открыта усыпальница царицы 0-й династии Нейтхотеп [ Borchardt 1898; De Morgan 1897 ]; кроме того, тинитские правители время от времени посвящали главному коптосскому богу Мину церемонию "рождения" (воздвижения статуи? [ Gardiner 1945 ]), т. е. отдавали ему особые почести [ Schäfer 1902; Taf. I, 2, № 9; 5,№ 10].

Среди поселений Дельты след наиболее тесных контактов с Тинитским царством обнаруживает Буто, где находилась древнейшая кумирня богини-кобры Уаджет [ Савельева 1992 ], олицетворявшей напару с верхнеегипетской Нехбет один из священных титулов фараона [см.: Müller 1938 ], а также Саис, откуда, вероятно, происходили жены ряда ранних династов, носившие имя сансской богини Нейт [ Emery 1961; Newberry 1906 ]; последнюю, по-видимому, всерьез чтили и хозяева Тина [ Newberry, Wainwright 1914 ]: во всяком случае, высказывалось небезосновательное предположение, что Хор Боешник устроил в Саисе святилище Нейт.

Данные источников о наличии регулярных связей между гипотетическими анклавами египетского протогосударства в эпоху Раннего царства приходится понимать так, что значительные пространства, предположительно не подпадавшие под власть Тина, в частности, территория Среднего Египта в "двуречье" Нила и рукава Бахр-Юсуф, не составляли непреодолимой преграды для полноценного взаимодействия Тина, Мемфиса и политически тяготевших к ним сельбищ — при всей неизбежности постоянных враждебных выпадов со стороны независимых номов, вклинивавшихся в эту систему. С учетом фактора междоусобной борьбы в архаическом Египте тезис об анклавном устройстве Тинитского царства будет неполон без пояснения механизма, сделавшего возможным формирование и функционирование в нильской долине такого необычного государственного образования.

Важнейшая "приводная деталь" этого механизма буквально бросается в глаза. Египетская керамика додинастического герзейского периода (3600–3200 гг. до н. э.) [ Petrie 1901а , pl. II] в числе первых и в изобилии демонстрирует изображения многовесельных ладей, очевидно, уже в то время нередко встречавшихся на Ниле [ Petrie 1901а , pl. XVI, 40–42; XX, 1–12; 1939, pl. XXXV, XXXVI; Petrie, Quibell 1896 , pl. XXXIV, 40–47; LXVI, 2–10; LXVII, 11–14]. Необходимо подчеркнуть, что, судя по рисункам, это были не папирусные плоскодонки для рыбной ловли или охоты в мелководных зарослях [ Breasted 1917 ], а именно крупные и остойчивые суда с напалубными надстройками, возможно, имевшие деревянную оснастку и, несомненно, принимавшие на борт значительные команды гребцов [13] У. M. Флиндерс Питри насчитывал на таких лодках до шестидесяти весел и допускал, что численность гребцов на них могла достигать нескольких десятков человек [ Petrie 1901а ]. . Излюбленный расписной сюжет герзейских горшечников убеждает в том, что еще до зарождения государства в Египте большая вместительная лодка заняла видное положение в повседневной жизни населения страны [ ср.: Case, Payne 1962 , pl. I a, b; Quibell, Green 1902 , pl. LXXV–LXXVIII].

Роль крупной лодки в процессе освоения людьми долины Нила и расширения территориальных владений общин, расселявшихся в Египте, в целом понятна и требует лишь немногих дополнительных комментариев. В контексте рассматриваемой гипотезы стоит заострить внимание на том, что такое судно предоставляло своим обладателям реальный шанс выборочной колонизации нильской поймы в объезд областей, занятых конкурентами или врагами. Лодочная команда имела то существенное преимущество перед пешим отрядом землепроходцев, что могла благополучно миновать территорию недружественного племени, не вступая с ним в лобовое столкновение и, соответственно, не рискуя растерять силы, а то и подвергнуться полному разгрому в кровавых сухопутных стычках. Иначе говоря, в отличие от земли, с которой, захватив ее, обращаются как с собственностью и редко расстаются без драки, Нил не принадлежал никому, поскольку едва ли у кого-либо из вождей Египта, включая раннединастических правителей Тина, имелось достаточно сил и средств, чтобы, не ограничиваясь отдельными нападениями на плывущие мимо вражеские флотилии, полностью блокировать "свой" участок широчайшего речного русла и парализовать на нем транспортное сообщение. Мы полагаем, что именно возможность транзита лодок большой грузоподъемности через "территориальные воды" независимых вождеств, обеспечивавшая обмен людьми, товарами и информацией, являлась главно# гарантией политической и экономической целостности разбросанных по стране регионов в составе Тинитского царства вопреки разделявшим их пространствам. Таким образом, в основе феномена анклавного раннединастического государства, начиная с его зарождения и заканчивая признанием его всем Египтом, мы бы усмотрели механизм сквозных лодочных коммуникаций, предложив его как альтернативу традиционной модели "цепной реакции" междоусобных войн при колонизации долины Нила.