Дмитрий Прусаков - Раннее государство в Древнем Египте

Архаические источники обнаруживают в титулатуре первых тинитских династов любопытную деталь: если начиная с Хора Аха царские серехи (начертания "тронных" имен) обязательно венчались фигурой сокола, то при предшественниках Боешника — так называемой 0-й династии это правило соблюдалось далеко не всегда [cp.: Kaiser 1964 ]. Достаточно вспомнить знаменитый рельеф на палетке Нармера [ Quibell 1900 , pl. XXIX], где как серех и с обеих ее сторон, так и отдельно выписанное имя правителя на verso не сопровождены изображением сокола-Хора, хотя оно присутствует на памятнике в символической сцене передачи Нармеру власти то ли над Дельтой, то ли над одним из ее племен, разгромленных в междоусобице (сокол влечет к царю на веревке знак Нижнего Египта, усаженный папирусами и головой аборигена).

Сюда можно добавить более ранний сюжет булавы Скорпиона [ Gautier, Midant-Reynes 1995 ], в котором царское имя также представлено без всякого намека на его связь с Хором [ Quibell 1900 , pl. XXVI С] — при том, что огромное ритуальное значение скорпионовой булавы, как и нармеровой палетки, с точки зрения начавшейся в Египте канонизации божественного царя не подлежит сомнению [ Barta 1975 ]. Вместе с тем бесспорно и то, что образы означенных протодинастических правителей уже ассоциировались с Хором, по крайней мере образ Нармера, пользовавшегося, наряду с "усекновенным", и полным — "соколиным" серех ом, который обнаружен на его вотивной булаве из Иераконполя [ Quibell 1900 , pl. XXVI В], а также на других предметах и на скалах в различных регионах Египта [см., н-р: Dreyer et at. 1998 , Abb. 29, Taf. 5, с]. Напрашивается вывод: в лице представителей "0-й династии" мы сталкиваемся с царями, которые еще не до конца определились в приверженности Хору и пока только примеряли его имя к своей титулатуре.

Эти колебания выглядят довольно логично, учитывая, что раннединастические цари были родом из Верхнего Египта, тогда как Хор являл-ся исконным высшим божеством Низовья, пожалованного ему, согласно легенде, самим Гебом — богом Земли [ Те Velde 1967 ]. Абсолютно закономерно, что Нармер изображен на известной палетке принимающим символы власти над Дельтой именно от Хора и при этом в белом венце Верховья, отсутствие же в данном случае сокола на царских серех ах мы бы позволили себе истолковать как свидетельство того, что на момент, когда происходили запечатленные на палетке события, Нармер еще не стал "полноправным" Хором — иначе говоря, что клан этого преуспевшего вождя лишь сравнительно недавно выдвинулся из верхнеегипетской племенной знати, почему и отличался неоформившейся идеологией.

Что же в итоге заставило тинитскую династию, которая, казалось бы, в силу своего происхождения должна была, утверждая собственный культ, ориентироваться на более близких ей богов Верхнего Египта, и в первую очередь на могущественнейшего из них — Сета, сделать выбор в пользу нижнеегипетского Хора? Обратимся вновь к сцене хеб-седа , изображенной на булаве Нармера, с ее информацией о 120 тысячах "пленных" из Дельты. В свое время мы выступили с опровержением тезиса о вооруженном захвате этих людей и квалифицировали их как переселенцев с низовой территории, затронутой средиземноморской трансгрессией, на долинные земли, контролируемые Тином [ Прусаков 1999в ]. Вместе с тем остался без ответа важный вопрос: если насильственные методы в данной ситуации не действовали, то как Нармеру удалось привести в повиновение такую огромную массу иноземного населения?

Не "читается" ли ответ на самой булаве, над нармеровой свитой: как полноценный серех с сидящим поверх соколом? Почему не предположить, что именно сокол-Хор, включенный в царское имя, и являлся залогом компромисса — мирного вхождения переселенцев из Дельты в верхнеегипетский тинитский союз, той окончательной ценой, которую клану Нармера пришлось уплатить за возвышение над чужестранцами. Иными словами, не исключено, что здесь мы реконструируем своеобразную форму дарообмена, при которой подчинение было возмещено ритуальной услугой — почитанием божества покорившихся, вплоть до возведения его культа в ранг государственного. Моральная сторона сделки должна была устраивать и "победителей", которые могли во всеуслышание заявить о пленении целого народа, и "побежденных", которые и сменили вождя, но не изменили собственным традициям, продолжая в лице династов Тина поклоняться своему богу. Хотя нет полной гарантии, что булава Нармера была посвящена более поздним событиям нежели палетка, но именно к такому выводу склоняют "соколиный" серех и в целом характер изображенной на булаве сцены, поскольку как "юбилей" правителя (30-летний?), так и отчет о его колоссальной "добыче" ассоциируется с подведением некоего эпохального итога царствования, тогда как сюжет палетки (где Нармер, подчеркнем опять ни разу не назван Хором) скорее напоминает об одном из промежуточных эпизодов внутренней политики этого царя.

Итак, возможно, обнаруживается принадлежность дарообмена к важнейшим механизмам складывания древнеегипетской государственности. Отметим в этой связи еще одно обстоятельство. Общественно-политическое возвышение архаических вождей обставлялось так, чтобы придать ему, помимо символического, еще и самый прямой смысл. Для этого прибегали к таким церемониям, как восхождение вождя по лестнице или возведение его на помост, откуда он раздавал свои дары "плату" за послушание толпящимся внизу соплеменникам [ Мосс 1996 ] [18] Вспомним обычай фараона-солнцепоклонника Эхнатона, XVIII династия, награждать подданных публично с балкона своего дворца в Амарне [ Davies 1908 , pl. IV]. . Рельеф на хеб-сед ной булаве Нармера в точности отвечает подобному представлению: он демонстрирует нам правителя восседающим на высоком помосте с девятью ступенями, который господствует над площадью, где разворачивается праздничное действо с участием пресловутых "пленников" Добавим: могущественный Ден из I династии также наблюдал за обрядом хеб-сед а со ступенчатого пьедестала, что запечатлено на известной деревянной табличке из Абидоса [ Petrie 1900 , pl. XI, 14; XV, 1б].

От представления о смешении реального и символического в церемониале чествования тинитских династов, в принципе, недалеко до ассоциации, связывающей триумфальный помост, который в прямом и переносном смысле возносил над толпой живого царя, и устремленное ввысь царское надгробие, в полной мере воплотившее догмат абсолютного превосходства божественных правителей Египта над простыми смертными. Наиболее близкую параллель можно было бы провести между архаическими сюжетами с "юбилейным" помостом, вроде сохранившихся на булаве Нармера и табличке Дена, — и ступенчатой пирамидой Джосера в Саккаре, высившейся среди архитектурного комплекса с характерной хеб-сед ной символикой (впрочем, при этом мы бы не взялись окончательно утверждать, будто помосты, на которые поднимались раннеегипетские вожди в знак своего исключительного общественного положения, и впрямь стали прообразами пирамид, что сверху ( hrj ) всего, олицетворявших нечеловеческие высоты власти богов, достигнутые царями Египта).