Юрий Селезнев - Русские князья при дворе ханов Золотой Орды

Источники зафиксировали такие случаи, когда дипломатические миссии возглавляли eкe нойоны (великие эмиры). В 717 году хиджры (16.03.1317–04.03.1318) этот статус имел Шерин, посол к египетскому султану [303] Там же. С. 325, 437. . Такой же статус был у Баянджара (Бабуджи) — главы посольства, которое в 720 году хиджры (12.02.1320–30.01.1321) сопровождало хатун Тулунбий, родственницу Узбека, просватанную за египетского султана [304] Там же. С. 326, 438, 519. .

Русские летописи называют послом Тоглу-бая (Товлубея), который зимой 1339–1340 годов прибыл в Рязанское княжество. Однако его миссия носила скорее военный, нежели дипломатический характер. Великий эмир возглавлял поход ордынских войск на Смоленское княжество [305] ПСРЛ. Т. ХІ. С. 211; Т. ХV. Стб. 51. .

Крайне редко выступают послами Чингизиды. В 1294 году посольство великого хана Токты к ильхану Ирана Гейхату возглавлял царевич Калынтай (Калинтай) [306] Рашид-ад-Дин . Сборник летописей. Т. III. С. 134; Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 79. .

Посольскими полномочиями ограничивают миссию царевича Чол-кана (Щелкана) в Твери в 1327 году русские летописи [307] ПСРЛ. Т. Х. С. 194; Т. ХХV. С. 168. . Мятеж в княжестве и убийство, с одной стороны, посла, а с другой стороны, Чингизида послужили тогда причиной карательного похода на Тверь ордынских войск. На Руси этот поход стал известен как «Федорчукова рать», по имени татарского командующего Федорчука.

Определенное место в системе золотоордынской социальной иерархии занимали представители духовенства. Известно, что монголо-татары отличались веротерпимостью. Однако — и об этом уже говорилось — власть в кочевых обществах носила сакральный характер. Поэтому служители культа неба играли огромную роль еще при образовании империи. В частности, близок к трону был шаман Тэб-Тенгри [308] См., например: Козин С. А. Сокровенное сказание. Посол французского короля Людовика IX Вильгельм де Рубрук отмечал, что «прорицатели, как признал сам хан, являются их жрецами, и всё, что они предписывают делать, совершается без замедления» [309] Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 175. . О роли шаманских обрядов при дворе Бату свидетельствует «Повесть о убиении Михаила Черниговского» [310] ПСРЛ. Т. ХV. Вып. 1. Стб. 386–393. . Ал-Бирзами отмечает, что великий хан Токта «был неверным [державшимся] религии поклонения идолам, любил уйгуров, то есть лам и волшебников, и оказывал им большой почет» [311] Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. І. С. 171. .

В силу закрепленной в Ясе традиции служители различных культов имели прежде всего налоговые и иные экономические привилегий. Русское православное духовенство получало иммунитетные ярлыки, в которых оговаривалось условие «молиться за нас и за племя наше… и род» [312] Памятники русского права. С. 465. .

Особо привилегированное положение при ордынском дворе с середины XIII века стал занимать ислам. Первым ханом, перешедшим в мусульманство, был Берке. При нем же отмечено принятие ислама представителями элиты Золотой Орды — эмирами и Чингизидами. Большую роль играло мусульманское духовенство при дворе великого хана Туда-Менгу и беклярибека Ногая. Покровительствовал исламу и хан Токта, не будучи, однако, сам мусульманином [313] Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. І. С. 171, 175. .

Роль государственной религии ислам приобрел с приходом к власти в 1313 году хана Узбека. Одним из вдохновителей переворота в пользу Узбека был Ала-эд-Дин Энноман Эльхарезми, ордынский имам, путешественник, врач, ученый. С приходом к власти Узбека высшая ордынская аристократия обязана была принять ислам [314] Католический миссионер Иоганка, пребывавший около 1320-х годов в Башкирии, отмечал, что главу улуса «с большей частью его семьи мы нашли совершенно зараженным сарацинским заблуждением» ( Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров… С. 92). . Те, кто был не согласен с политикой хана и активно противостоял новой власти, были казнены [315] Составившие оппозицию Узбеку эмиры Кутлуг-Тимур (эмир Сарая), Таз и Тунгуз заявили хану: «Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания и каким образом мы покинем закон и устав Чингиз-хана и перейдем в веру арабов» ( Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. 141). Их движение было жестоко подавлено, а эмиры казнены (Там же. Т. І. С. 323). .

Устоялось мнение, что с этого времени исламское духовенство занимает исключительное привилегированное положение. Правда, гонений на другие конфессии со стороны властей не наблюдалось. Положение русской православной церкви не изменилось [316] История татар с древнейших времен. С. 607. , о чем можно судить [317] Обзор исследовательской литературы, в том числе отличные точки зрения, см.: История татар с древнейших времен. С. 599–601. , опираясь на многочисленные свидетельства русских источников и подробное описание исламского духовенства арабским путешественником Ибн Баттутой.

В 1330-х годах, когда Ибн Баттута посетил Улус Джучи, здесь, по его мнению, был один из центров исламского мира.

Он отмечает значение, которое приобрел имам Ала-эд-Дин Энноман Эльхарезми. Его каждую пятницу посещал великий хан Узбек. Причем Эльхарезми, сообщает Ибн Баттута, «не выходит к нему на встречу и не встает перед ним. Султан (хан Узбек. — Ю. С .) садится перед ним, говорит с ним самым ласковым образом и смиряется перед ним, шейх же [поступает] противоположно этому». В то же время «обхождение его с факирами, нищими и странниками было иное, чем обхождение его с султаном: он относился к ним снисходительно, говорил с ними ласково и оказывал им почет». Ибн Баттута говорит, что «это один из отличнейших шейхов, прекрасного нрава, благородной души, чрезвычайно скромный и чрезвычайно строгий к обладателям благ мирских» [318] Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. І. С. 307. .

Как утверждает Ибн Баттута, религиозным центром Улуса Джучи и Улуса Джагатая был город Хорезм. Он выделил Джелаль-эд-Дин Эссамарканди — шейха одной из общин под Хорезмом и преподавателя (он «благочестивый, добродетельный… [один] из великих праведников»); Абухавса Омара Эльбекри — кади-старишину Хорезма (он «по летам юноша, по делам старик… тверд в своих приговорах и силен в благочестии»); Нур-эд-Дина Элькермани — помощника Абухавса Омара Эльбекри и одного из «великих правоведов»; Хатыба Хусам-эд-Дина Эльмешати, жителя города Хорезма (он «красноречивый оратор и один из четырех проповедников, лучше которых я не слышал на свете») [319] Там же. С. 309–311. .