Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Его сын Бахтийар, прозванный ‘Изз ад-Даула, отличался большой физической силой — он мог держать здоровенного быка за рога с такой силой, что тот не в состоянии был пошевелиться [193] Ибн Тагрибирди, стр. 19. . Во всех же иных качествах ему было отказано самым жалким образом: «Он никогда не держал слова, никогда не исполнял угроз, ничего не говорил и ничего и не делал» [194] Мискавайх, VI, стр. 386. , «проводил время в охоте, еде, пьянстве, музыке и шутках, играл в нарды, развлекался собачьими и петушиными боями и распутными женщинами. Когда у него кончались деньги, он смещал везира, отбирал у него имущество и назначал другого» [195] Там же, стр. 389. . Согласно одному более дружелюбному мнению, ему доставляли радость ценные книги, одаренные талантами рабыни и арабские кони благородных кровей, которым он любил дать порезвиться в пустыне [196] Там же, стр. 419. . Когда его мальчик-тюрок, служивший ему для любовных утех, попал в плен, «он перестал есть и пить, непрестанно вздыхал и стонал, а когда везир или военачальник приходили к нему по важным делам, он всякий раз начинал жаловаться им на постигшее его горе, так что в конце концов лишился какого бы то ни было уважения в глазах людей» [197] Там же, стр. 469. .

Единственной фигурой подлинного государя из всей династии являлся ‘Адуд ад-Даула (ум. 372/982). К концу его правления ему были покорны земли от берегов Каспийского моря вплоть до Кермана и Омана; недаром он впервые в истории ислама вновь стал носить древний титул шаханшаха — «царя царей», ранее воспринимавшийся как кощунственный. Титул этот и в дальнейшем был сохранен за его преемниками [198] Китаб ал-вузара, стр. 308; Йакут , Иршад, II, стр. 120. , что также являлось возрождением древневосточных обычаев. На нем лежал отпечаток его северного происхождения: у него были голубые глаза и рыжеватые волосы [199] Йакут, Иршад, V, стр. 349. ; везир называл его Абу Бакр — торговец навозом, так как он был похож на одного человека с этим именем, который продавал навоз садовникам Багдада [200] Ибн Халликан, № 709 (из ‘Уйун ас-сийар Хамадани). <���Сочинение Хамадани называлось не ‘Уйун ас-сийар, а ‘Унван ас-сийар, ср.: Wüstenfeld, Die Geschichtschreiber der Araber, стр. 79, № 232; Rosenthal, History, стр. 339, прим. 5, стр. 411.— Прим. перев.> . ‘Адуд ад-Даула был жестокий человек: везира Ибн Бакийа, действовавшего против него и выданного ему же с выколотыми глазами, он приказал бросить под ноги слонам. Это был первый случай такой казни в истории ислама [201] Мискавайх, VI, стр. 481. . А другой везир, когда не смог как-то исполнить порученного ему дела, покончил с собой из страха перед немилостью своего повелителя [202] Там же, стр. 514. Многое, однако, приписывали ему совершенно несправедливо. Так, например, Ибн Тагрибирди (стр. 15 и сл.) рассказывает, что он сватался к хамданидской принцессе Джамиле, но получил отказ. Он отомстил за это, забрав у нее все, так что она впала в полную нищету. По более поздней легенде, он даже велел прогнать ее в квартал проституток, из-за чего она утопилась в Тигре ( Гузули, Матали‘ ал-будур, II, стр. 48). На самом же деле девушка была верна его брату, смертельному врагу ‘Адуд ад-Даула, бежала вместе с ним, а после его смерти была выдана ‘Адуд ад-Даула, и он держал ее под замком вместе со своими рабынями и женами ( Мискавайх, VI, стр. 507). . ‘Адуд ад-Даула был безжалостен и в отношении самого себя: когда одна девушка настолько заполонила его сердце, что стала отвлекать его от дел, он приказал увезти ее [203] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 120а. .

Как правитель, желавший хорошо управлять огромным государством, он заботился о быстроте службы связи. За опоздание почтальона наказывали. Так он сумел добиться, что почту доставляли из Шираза в Багдад всего за семь дней,— а ведь для этого нужно было ежедневно проделывать более 150 км [204] Там же. . Он настолько развил систему шпионажа, «что всякое слово, оброненное в Египте, достигало его ушей и люди остерегались даже своих жен и рабов» [205] Там же. . Он очистил дороги от разбойников. Рассказывают об одном случае, когда он травил их, как крыс [206] Ибн ал-Джаузи, Китаб ал-азкийа, стр. 38; согласно Хамадани, Та’рих. <���А. Мец, вероятно, имеет в виду Мухаммада ибн ‘Абд ал-Малика ал-Хамадани ал-Фаради (ум. 521/1127); его сочинение Китаб та’рих ал-мулук ва-д-дувал не сохранилось; у него есть несколько сочинений, в которых идет речь о Бундах, но в их названиях нет слова Та’рих. Предположение испанского переводчика книги А. Меца [Hamadan de Sirawayhi b. Sahridar?] al-Hamadani (стр. 42, прим. 5) ошибочно. В английском переводе вторая часть сноски опущена (стр. 26, прим. 7).— Прим. перев.> . Навел даже порядок в Аравийской и в пользовавшейся еще более дурной славой Керманской пустыне, так что паломникам уже не приходилось больше платить дань бедуинам. Выстроил на путях паломников колодцы и водохранилища и для защиты Медины возвел вокруг нее стены. Он велел восстановить наполовину разрушенную столицу — Багдад, строил мечети и рынки, мосты через большие каналы, которые уже настолько обветшали, что женщины, дети и скотина падали с них в воду. Он превратил мост через Тигр в Багдаде, по которому «можно было ходить лишь с опасностью для жизни», в широкую и ровную улицу, снабдил его перилами и поставил на нем сторожей и смотрителей. Привел он в порядок и знаменитые сады, которые к тому времени превратились в «местожительство собак и свалку падали». Богатые должны были восстановить свои пришедшие в упадок плотины. Он очистил занесенные грязью каналы, построил на них мельницы, починил прорывы в дамбах и поселил на пустующих землях бедуинов из Фарса и Кермана [207] Мискавайх, VI, стр. 509 и сл. . При этом надо иметь в виду, что Вавилония в ту пору служила лишь как бы придатком, ибо центром его государства все время был Фарс — там находился и верховный кади, имевший в Багдаде только четырех своих заместителей [208] Там же, стр. 502. . Более того, говорят даже, что он прямо-таки презирал Багдад и рассказывал: «Я нашел в этом городе только двух человек, которые заслуживали того, чтобы назвать их мужами, но когда я узнал их поближе, то оказалось, что родом они не из Багдада, а из Куфы» [209] Кинди, Приложение, стр. 574. . ‘Адуд ад-Даула соорудил свой собственный рынок для торговцев семенами, которому определил богатое содержание, и заботился о разведении плодов чужеземных сортов. Так, им было введено возделывание индиго в Кермане [210] Мискавайх, VII, стр. 509 и сл.; Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 119б и сл.; Ибн ал-Асир, VIIII, стр. 518. . В Ширазе он построил себе большой дворец с его знаменитыми 360 комнатами [211] Мукаддаси, стр. 449. , и в Багдаде он также вдвое расширил огромный дворец умершего полководца Сабуктегина, скупив прилегающие дома, провел в свой парк воду через пустыню и предместье города, соорудив для этого высокий каменный акведук. Для сноса домов и трамбовки земли он использовал слонов; он первый также вновь применил боевых слонов [212] Мискавайх, VI, стр. 464. . Его дальнейшие, еще более грандиозные планы строительства были прерваны смертью [213] Хатиб ал-Багдади, Та’рих Багдад (изд. Салмона), стр. 56 и сл. (арабский текст). . ‘Адуд ад-Даула обыкновенно вставал до предрассветных сумерек и сразу же принимал теплую ванну; затем совершал утреннюю молитву, а после этого занимался со своими доверенными лицами. На этом он заканчивал деловую часть своего дня и садился завтракать, причем за столом всегда присутствовал его лейб-медик. После завтракаон спал до обеда, а послеобеденные часы посвящал своим сотрапезникам, отдыху и пению. Поздно вечером, уже в начале ночи, он отправлялся спать на свой ковер [214] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 120а. . У него были дельные и толковые учителя [215] Ибн ал-Кифти, стр. 226. , он любил ученость и назначал содержание богословам и юристам, филологам, врачам, математикам и механикам [216] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 120; Ибн ал-Асир, VIII, стр. 518. . О его библиотеке пойдет речь в другом месте [217] См. гл. 12 — «Ученые». . Будучи уже правителем, он продолжал изучать науки и частенько говаривал: «Когда я одолею Евклида, я пожертвую 20 тыс. дирхемов на бедных, когда же мы справимся с книгой грамматика Абу ‘Али, я пожертвую 50 тыс. дирхемов милостыни». ‘Адуд ад-Даула любил также поэзию, платил жалованье поэтам, предпочитал обществу своих военачальников общение с литераторами [218] Йатима, II, стр. 2; Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 120а. и знал толк в песнях [219] Йакут, Иршад, V, стр. 286; Ибн ал-Джаузи, Китаб ал-азкийа, стр. 38. . Ас-Са‘алиби даже цитирует арабские стихи, которые, как передают, принадлежат его перу, но они ничем не отличаются от обычного в то время пустого набора рифм [220] Йатима, II, стр. 3 и сл. . Все это, вместе взятое, не мешало ему, однако, весьма скверно обращаться с мастером тогдашней прозы ас-Саби. В своем дворце, вблизи от своих личных покоев, он отвел для философов специальный зал, где они могли спокойно заниматься. Кроме того, он выделял также суммы на жалованье проповедникам и муэззинам мечетей, жертвовал деньги на чужестранцев и нищих, живших в мечетях, и основал в Багдаде большую больницу. За каждого рожденного ему сына он жертвовал по 10 тыс. дирхемов, милостыни; если сын рождался от особо любимой жены, то 50 тыс., а за каждую дочь — 5 тыс. дирхемов [221] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 120а. . Он простирал свои заботы также и на немусульман, находившихся под его властью, и разрешил своему везиру Насру ибн Харуну, который был христианином, восстановить разрушенные церкви и монастыри и выдавать деньги на нищих-христиан [222] Мискавайх, VI, стр. 511; Ибн ал-Асир, VIIII, стр. 518. .