Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Они были столь чужды арабской культуре, что Му‘изз ад-Даула, например, уже будучи правителем Багдада, нуждался в переводчике во время аудиенций, даваемых им арабам [169] Хамадани, Такмилат, л. 100б; Китаб ал-вузара, «Введение» Амедроза, стр. 7. . Благодаря своей хитрости и солдатской выдержке они быстро возвысились, бесцеремонно переходя от одного полководца к другому, платившему больше. Когда был разбит Макан, они попросили его отпустить их, заявив при этом, что «не хотят обременять его расходами на свое содержание, когда же его дела поправятся, они вновь вернутся к нему» [170] Мискавайх, V, стр. 435. .

Одним из основных качеств Бундов было умение из всего извлекать деньги и всегда быть при деньгах. По существовавшей легенде, это объяснялось тем, что в момент самой острой потребности в деньгах змея показывает основателю династии дыру, где таится спрятанный клад [171] Мискавайх, V, стр. 464. . Подкупив везира Мердавиджа, Бунды получили возможность безнаказанно грабить зажиточных сектантов (хуррамитов), живших в своих замках горной области Кередж [172] Мискавайх, V, стр. 437. . При помощи раздобытых таким образом денег они приманивали своих земляков, во множестве служивших в войсках других властителей, и те переходили к ним. Все это позволило им легко одержать победу над армией халифа и занять Южный Иран. Надо заметить, что они хорошо обращались с пленными и сразу же брали их к себе на службу, в то время как военачальник империи возил с собой оковы для пленников [173] Там же, стр. 444. . Руки ад-Даула, правитель Рея, «не заботился о содержании в порядке своей области из страха выдать из своих сокровищ хоть один дирхем и довольствовался доходами в том объеме, в каком они поступали к нему» [174] Там же, VII, стр. 357. . «Помешанный на кубышке» ‘Адуд ад-Даула составил себе огромное состояние. Даже и в последующие плохие времена Фахр ад-Даула (ум. 387/997), по свидетельству его современника Ибн ас-Саби, оставляет после себя 2 875 284 динара, 100 860 790 дирхемов, а также всевозможные драгоценности, которые он точно перечисляет. «Он был скуп, ключи от своей кладовой хранил в железной сетке, с которой не расставался» [175] Ибн Тагрибирди, стр. 82 и сл. . Также и Баха ад-Даула (ум. 403/1012) трясся над каждым дирхемом и скопил такие сокровища, как никто из его рода [176] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 159б. .

Второй основной чертой представителей этой династии была их тесная сплоченность и строгая дисциплина, по крайней мере в первом поколении. Дисциплина эта держалась на всеподавляющем авторитете личности ‘Али, которому позднее был присвоен титул ‘Имад ад-Даула. Это ему должны были быть благодарны члены династии за достигнутое ими могущество. Когда третий брат Му‘изз ад-Даула, в то время уже правитель Вавилонии, явился к нему засвидетельствовать почтение, он поцеловал перед ним землю и остался стоять, несмотря на приглашение сесть [177] Ибн ал-Асир, VIII, стр. 353. . После смерти старшего брата власть перешла ко второму брату — Рукн ад-Даула в Рее, которому Му‘изз ад-Даула также беспрекословно повиновался [178] Там же, стр. 366. . Уже лежа на смертном одре, он и сыну своему приказал подчиниться Рукн ад-Даула, советоваться с ним по всем важным вопросам; так же он наказал сыну вести себя и по отношению к его двоюродному брату ‘Адуд ад-Даула, ибо тот был старше [179] Мискавайх, VI, стр. 298. . А когда этот самый ‘Адуд ад-Даула вознамерился отобрать у своего недостойного двоюродного брата Вавилонию, «бросился Рукн ад-Даула — отец первого (т.е. отец ‘Адуд ад-Даула) — с трона наземь, начал кататься по земле и пена выступила у него на губах; несколько дней он ничего не ел и не пил. Он так и не оправился всю свою жизнь от этого потрясения и не раз говаривал: „Я увидал перед, собой моего брата Му‘изз ад-Даула, как он стоит передо мной, кусая пальцы из-за меня, и услыхал его слова: О брат! Это так ты поручился заботиться о жене моей и детях моих!“».

Повинуясь приказу негодующего отца, ‘Адуд ад-Даула покидает Багдад, где он уже успел распорядиться приготовить себе дворец [180] Там же, стр. 444 и сл. .

‘Имад ад-Даула отнюдь не был фигурой государя — это был скорее хороший управляющий с крестьянской хитринкой. Так, он сумел договориться с халифом ар-Ради в обмен на уплату миллиона дирхемов получить в ленное владение Персиду. При этом везир категорически запретил своему послу выдавать знаки ленного дара, как-то: почетные одежды и знамя, пока ему не будут вручены деньги. Однако ‘Имад ад-Даула силой отобрал все это у посла и, разумеется, ничего ему не выплатил [181] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 146а. .

Верность, кротость и справедливость Рукн ад-Даула хвалят [182] Ибн ал-Асир, VIII, стр. 493. . Бежавшего к нему «со своим конем и плетью» Марзубана он велел одарить таким большим количеством ценных подарков, что ал-Мискавайхи ничего подобного никогда не видывал. Этот летописец, бывший в то время библиотекарем везира в Рее, поспешил к городским воротам, чтобы вместе со многими другими зрителями поглядеть на караван даров [183] Amedroz, DI, III, стр. 335; Мискавайх, VI, стр. 280 и сл. <���А. Мец, вероятно, имел в виду Ибрахима ибн ал-Марзубана — правителя Азербайджана, который в 355/966 г., разбитый своим дядей Вахсуданом, бежал к Рукн ад-Даула. См. Sрuler, Iran, стр. 98. Anm. 10.— Прим. перев.> .

Спустя немного времени везир Рукн ад-Даула сделал своему повелителю совершенно разумное в основе своей предложение: оставить за собой земли подзащитного, ибо тот слишком слаб для того, чтобы хорошо ими управлять. Однако правитель отклонил это предложение как недостойное. Ал-Мискавайхи, который через своего хозяина должен был хорошо знать Рукн ад-Даула, все же называет его «человеком возвышенного образа мыслей» [184] Amedrоz, DI, III, стр. 336; Мискавайх, VI, стр. 293. . Правда, он сетует, что Рукн ад-Даула отравил существование своему дельному везиру Ибн ал-‘Амиду, «хотя он и действовал лучше, чем прочие Дейлемиты, но он, как солдаты после одержанной победы, брал только то, что он непосредственно захватил, не задумываясь над будущим». Он был слишком слаб против своей солдатни, которая до такой степени досаждала жителям, что последние по ночам совещались в пустыне, «скрестив ноги на шеях своих лошадей», чем бы их умилостивить. Кроме того, он был убежден, что его могущество связано с властью курдов, а посему не принимал никаких мер против этих разбойников. Когда ему докладывали: «Захвачен караван, скот угнали», то он ограничивался тем, что говорил: «Люди ведь тоже должны как-то жить» [185] Мискавайх, VI, стр. 354 и сл. .

Му‘изз ад-Даула, правитель Вавилонии, был резок и вспыльчив, поносил своих везиров и придворных чиновников последними словами [186] Там же, стр. 194, 241. ; а везира ал-Мухаллаби даже наказывал побоями. Во время болезни, однако, он делался кротким [187] Там же, стр. 210. . Что же касается его привычки во время каждого приступа болезни — а он страдал камнями мочевого пузыря,— когда ему казалось, что пришла смерть, самому совершать над собой обряд оплакивания, то это, конечно, отвечало обычаям горцев-дейлемитов. Он «легко пускал слезу»; так, заливаясь слезами, он умолял своих тюрков отважиться еще на одну общую атаку в ходе уже почти проигранного сражения, а когда они соглашались, то сам скакал впереди всех [188] Там же, стр. 217. . В своей грубой солдатской заносчивости он совершенно бесцеремонно обращался с находившимся в его власти халифом. После смерти своего везира ал-Мухаллаби, прослужившего ему тринадцать лет, он тотчас же забрал себе его имущество и вымогал деньги со всей его челяди вплоть до лодочника, так что весь народ был возмущен его поведением [189] Ибн ал-Асир, VIII, стр. 405. . На строительство своего нового дворца в северной части Багдада он затратил 13 млн. дирхемов, которые не задумываясь забрал у своих приверженцев (асхаб) [190] Мискавайх, VI, стр. 293; Ибн ал-Асир, VIII, стр. 398. Согласно Ибн- ал-Джаузи (Мунтазам, л. 90а),— 100 млн. динаров. . Он никогда не утруждал себя великими идеями о правах народа. Он расквартировал своих солдат в Багдаде по домам горожан, что было для них тяжким бременем, а кроме того, наделял своих солдат еще и земельными угодьями. При нем чиновники государственного надзора утратили какую бы то ни было власть, общественные работы не велись, солдаты принимали от него земельные наделы, из которых безрассудно выжимали все соки, а затем обменивали на другие [191] Мискавайх, VI, стр. 138. . Потом он вдруг совершенно неожиданно стал всячески поощрять ремонт плотин, сам своими руками носил землю в поле одежды, и все войско следовало его примеру. Таким образом он сделал вновь плодородными округа Нахраванат и Бадурайа, которые превратились в пустоши, и жители Багдада полюбили его за это [192] Там же, VI, стр. 219. <���См. также Le Strange, The Lands, стр. 80.— Прим. англ. перев.> .