Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

На сводного брата ал-Муктадира ал-Кахира выбор занять престол пал только потому, что в противоположность своему предшественнику он уже не был ребенком, а мать его умерла [99] ‘Ариб, стр. 181. . Он также был коренастым, скорее рыжеватым, чем белокурым, у него были большие глаза и пышная борода; он страдал косноязычием [100] Мас‘уди, Танбих, стр. 388; Китаб ал-‘уйун, IV, л. 141б. . Когда восстание 317/929 г., провозгласившее его антихалифом, было разгромлено, он умолял своего брата сохранить ему жизнь [101] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 123б. <���«Нафси, нафси» — букв.: «Моя душа! Моя душа!», в значении «Помилуй меня!» или «Не губи мою душу!».— Прим. перев. > , крича при этом « нафси, нафси, Аллах, Аллах». Сам же он, как говорили, был скор на кровопролитие да к тому же еще пьяница, скряга и лицемер [102] Мас‘уди, Танбих, стр. 388; Мискавайх, V, стр. 424; ‘Ариб, стр. 185. . И все же ему удалось избавиться от всесильного главнокомандующего Муниса [103] Мискавайх, IV, стр. 419. , а также скопить немалые деньги. Так как он не пожелал добровольно отречься от престола, то был ослеплен — первым среди халифов и мусульманских властителей [104] Мас‘уди, Танбих, стр. 388. . Этому научились у византийцев. После этого он прожил еще целых семнадцать лет в том же доме, где жил еще будучи принцем, и, как передают, впал в конце концов в такую нищету, что носил платье из хлопчатобумажной ткани и деревянные башмаки (кабкаб хашаб) [105] Ибн ал-Асир, VIII, стр. 333. . Он, правда, прикрывал лицо, но все же давал людям узнать в себе бывшего халифа. Наконец, один из Хашимитов подарил ему тысячу дирхемов и приютил его у себя [106] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 142а. .

Его племяннику ар-Ради (322—329/933—940) также исполнилось уже 25 лет, когда ему присягнули на верность. Он был мал ростом, худ, смугл, темноволос, остролиц и почти курнос [107] Мас‘уди, Танбих, стр. 388; Китаб ал-‘уйун, IV, л. 183б. . Он любил и понимал поэзию и даже оставил после себя сборник стихов. Кроме того, он собирал особо красивую хрустальную посуду и расходовал на нее больше, чем на что-либо другое [108] Сули, Аурак, стр. 27. . А еще была у него страсть сносить ветхие строения и закладывать новые и особенно разбивать сады [109] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 54а. . Был он очень щедр, но ему мешали в этой склонности весьма скудные средства. Однажды приближенные нашли его сидящим на связке канатов и наблюдающим за строительными рабочими. Он пригласил их сесть на другие связки канатов, затем приказал взвесить канаты и выплатить каждому золотыми и серебряными монетами вес той связки, на которой он сидел [110] Там же, л. 54а (по Сули). . Один ученый как-то размечтался перед ним вслух о прекрасной девушке, которую видел у работорговца. Когда ученый вернулся домой, то нашел девушку у себя — это халиф приказал ее немедленно купить для него [111] Там же, л. 65б. . Друзья халифа знали за ним только одну слабость: слишком уж он предавался сладострастию, а также слишком много ел, невзирая на запреты врачей, так как страдал животом [112] Сули, Аурак, стр. 55; Китаб ал-‘уйун, IV, л. 181а — со слов Зука, камердинера ар-Ради, вернее, пожалуй, через Фаргани, которому Зука (л. 244а) что-то об этом рассказывал. . Умер он, когда ему едва исполнилось 32 года; сам приготовил все необходимое для обмывания тела, приказал изготовить гроб, выбрал саваны и сложил их в сундук с надписью «облачение для потустороннего мира» [113] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 182а. .

Не обходилось без кровопролития и в годы его правления. Так, он коварно заманил в ловушку бывшего везира Ибн Муклу, кроме того, он велел бросить в темницу несколько своих родичей и умертвить их, правда, лишь тех, кто посягал на корону, и даже успел заставить присягнуть себе [114] Там же, л. 160б, 183б и сл.; Сули, Аурак, стр. 139. .

Его сводный брат ал-Муттаки взошел на престол двадцати шести лет. Он также был коренастым, белолицым, с круглыми голубыми глазами, сросшимися бровями, коротким носом и рыжеватыми волосами [115] Мас‘уди, Танбих, стр. 397; Китаб ал-‘уйун, IV, л. 220а. . Вина он не пил, ревностно соблюдал посты и за стол садился один — Коран его единственный сотрапезник, говорил он, и никого другого не желает он иметь за столом [116] Ибн ал-Джаузи, Мунтазам, л. 66б. . Это был человек, которого буквально преследовали всевозможные несчастья. В ночь накануне его обрезания рухнула баня и под ее обломками погибли рабыни, наводившие там на себя красоту для предстоящего празднества. Все его камердинеры умирали один за другим, так что в конце концов никто не хотел идти к нему в услужение. Когда он как-то во время одного праздника плыл по Тигру через город и народ на берегу бурно приветствовал его громкими криками, рухнули устои моста (курси) и множество придворных, женщин и детей потонули в вышедшей из берегов реке [117] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 221б. . Несчастья преследовали его и на престоле. Он был первым халифом, которому пришлось, взывая о помощи, покинуть «город мира» [118] Ибн ал-Асир, VIII, стр. 304. , а затем скитаться по Месопотамии вместе с разбитыми Хамданидами. Он отверг покровительство египетского Ихшида, а тюркский военачальник, которому он доверился, выдал его за 600 тыс. динаров, предложенных ему другим претендентом на престол, и велел одному рабу-индийцу ослепить его [119] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 219а. . После этого он прожил еще 24 года и умер в своем доме [120] Йахйа ибн Са‘ид, стр. 101. .

Его преемник ал-Мустакфи, взошедший на престол таким недостойным образом, был сыном рабыни-гречанки [121] Мас‘уди, Танбих, стр. 398; Китаб ал-‘уйун, IV, л. 222а, где она названа рабыней. . У него была белая кожа, длинный нос, большие глаза, маленький рот; носил он окладистую бороду, был довольно тучен, но скорее строен, чем коренаст [122] Мас‘уди, Танбих, стр. 399; Китаб ал-‘уйун, IV, л. 238б. . Он отдавал предпочтение чернокожим женщинам [123] Китаб ал-‘уйун, IV, л. 239а. . Редко приходилось ему испытывать радость от своего высокого сана, так как был он в полной зависимости от алчной женщины, происки которой возвели его на престол, и от владевших городом тюрков. В конце концов появился Буид, тотчас же, при первом с ним совещании, навязавший ему везира, которого халиф в свое время поклялся никогда больше не назначать на эту должность. Его камердинер Зука рассказывает: «Я присутствовал при этом, и халиф, внутренне сопротивляясь, все же поддался уговорам, но я видел, как глаза его наполнились слезами вследствие чудовищности этого требования» [124] Там же, л. 232а. . Когда же его собирались свергнуть, он сам отрекся от престола с условием, что ему не отсекут ни одного члена тела [125] Там же, л. 238а. . Однако его преемник — брат его предшественника — велел все же ослепить его в возмездие за содеянное над своим братом. Никто не пожелал выполнить эту кару, пока в конце концов не взялся за это один раб из славян, которого ал-Мустакфи в свое время велел высечь плетьми [126] Там же, л. 238б. .