Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Одна из наиболее удавшихся ему песен дает образ прекрасной женщины, совершающей путь в караване, идущем в ночи:

Так в IV/X в. стояли они рядом: ас-Санаубари и ал-Мутанабби, Ибн ал-Хаджжадж и ар-Ради; каждый из них представляет в своей области вершину, которая с высоты взирает вдаль на все грядущие поколения арабской литературы.

Весьма отчетливо видно развитие мысли в географии. Правда, в этой главе будет уделено внимание лишь литературной стороне этой науки [1926].

География — плод Ренессанса III/IX в. У самых истоков ее развития стоят относящиеся приблизительно к 200/815 г. работы ал-Канди [1927], который был одним из главных передатчиков греческой науки. Далее идет. «Книга путей», которую Ибн Хордадбех составил около 232/846 г., по его собственному высказыванию, в основном по Птолемею [1928]. В 332/943 г. ал-Мас‘уди считает ее лучшей книгой по географии [1929], однако ал-Мукаддаси (писал в 375/985) она уже кажется слишком краткой, чтобы приносить большую пользу [1930]. Ал-Мукаддаси упрекает последователя Ибн Хордадбеха, ал-Джайхани (конец III/IX в.), который усердно списывал у своего учителя, за то что он то дает сугубо научные астрономические и технические сведения, непонятные простому читателю, то вдруг описывает идолов Индии и чудеса Синда, за то что его книга приводит только маршруты, а не описания. Ал-Балхи пропускает много крупных городов, сам не путешествовал, и его введение неудовлетворительно. Напротив, Ибн ал-Факих (конец III/IX в.) упоминает только крупные города, вводит в свою книгу много всяких не подобающих для наук вещей и заставляет то плакать, то смеяться [1931]. И действительно, между описаниями Йемена и Египта он ищет отдохновения в двух главах: «От серьезного к шутке» и «В похвалу друзей». Описание Рима он использует как повод, чтобы завести речь о достоинствах и недостатках архитектуры, чтобы затем сказать и о любви к родине. В сочинении Ибн Руста больше всего привлекает описание чудес и диковинок в разных странах мира: в Южной Аравии, Египте, в Константинополе, Индии, у мадьяр и славян. Ал-Хамдани (ум. 334/945) описывает Аравию как филолог, а Кудама (ум. 310/922) дает описание мусульманской империи и ее соседей в руководстве для правительственных чиновников.

Первым, кто поставил арабское страноведение на собственные ноги и обратил его к собственным интересам, был ал-Йа‘куби (конец III/IX в.) [1932]. «Юный годами отправился я путешествовать и с тех пор постоянно находился в пути и на чужбине». Он видел собственными глазами всю империю; побывал в Армении, Хорасане, в Египте и на Западе, даже в Индии. Неутомимо расспрашивал он людей, «как совершая хадж, так и не во время хаджа», о землях и городах, о расстояниях между станциями, о жителях, земледелии и орошении, об одежде, религии и системе обучения. «Я долгое время работал над этой книгой, подбирал сведения по городам и сводил воедино все, что я слышал от надежных людей, с тем, что мне было известно раньше» [1933]. Он дает хорошо систематизированное описание империи начиная от Багдада с достойной восхищения достоверностью. К сожалению, ему не пришло в голову написать о своих собственных путевых впечатлениях, ибо в то время сам человек еще не казался настолько интересным. Мало уделял этому внимания и ал-Мас‘уди (писал ок. 333/944), любознательность которого завела его еще дальше — в Африку и Китай, но все же он уже вводит в свои исторические труды довольно много личных путевых впечатлений, отчего ал-Йа‘куби воздерживался с большой строгостью. Сочинения ал-Мукаддаси и Ибн Хаукала являются для IV/X в. высшей точкой в развитии арабского страноведения.

Оба они дали себя увлечь потоку мусульманской бродячей жизни, и этот поток занес их очень далеко. Ал-Мукаддаси испытал все, что только может выпасть на долю путешественника во время его странствий, за исключением нищенства и совершения тяжкого греха (рукуб ал-кабира), и израсходовал на свои путешествия 10 тыс. дирхемов [1934]. Ибн Хаукал также видел своими глазами все, за исключением западной Сахары [1935]. Оба они ограничились в своих описаниях исключительно империей ислама (мамлакат ал-ислам), особенно ал-Мукаддаси, потому что он никогда не выезжал за ее пределы [1936], настолько личные наблюдения были для него важнейшей основой его труда. Однако оба они знали также и специальную литературу предмета: ал-Мукаддаси оценивает ее коротко и ясно [1937], а Ибн Хаукал «прочитал все известные и знаменитые книги, но не нашел ни одной, которая бы удовлетворила его потребность в познании порядков и обычаев в империи. Он никогда не расставался с книгами Ибн Хордадбеха, ал-Джайхани и Кудамы» [1938]. Оба они считали, что язык их книг должен быть более разработан и более изящен, чем у авторов, писавших ранее, и мастерски направляли язык на достижение своих целей, причем Ибн Хаукал достигал этого более легко, чем ал-Мукаддаси. Ал-Мукаддаси платит дань схоластике своего времени, что выражается в том, что он уделяет чересчур много внимания распределению материала [1939], а также, ссылаясь на Коран, доказывает, что имеются всего лишь два моря [1940]. Он приложил к своему сочинению карту, которая не сохранилась: на этой карте дороги были нанесены красным, пустыни желтым, моря зеленым, реки синим цветом, а горы были присыпаны пылью [1941]. Такие карты он видел уже в труде ал-Балхи (ум. 322/934), одну — в библиотеке саманидского правителя в Бухаре, одну — в Нишапуре, одну — в библиотеке ‘Адуд ад-Даула и ас-Сахиба, а кроме того — морские карты в руках арабских моряков [1942]. По его просьбе старшина купцов в Адене рисует ему на песке Индийский океан с его заливами и бухтами [1943]. Один врач из Иерихона поучал его: «Видишь ты эту долину? Она тянется к Хиджазу, затем — к Иемаме, далее — к Оману и Хаджару, мимо Басры и Багдада, подымается кверху, оставляя Мосул справа, до Ракки, и это — долина жары и пальм» [1944]. А Ибн Хаукал даже рассуждает о взаимосвязи полосы пустынь, простирающихся от Марокко до Китая [1945], а также высказывает мысль, что китайские горы продолжаются в тибетских, персидских, армянских и сирийских горах, в горе ал-Мукаттам <���близ Каира.— Д. Б. > и в цепи гор Северной Африки [1946]. Из обоих этих сочинений более поздние арабские географы чаще брали за образец труд Ибн Хаукала [1947]. Надо сказать, что обе эти работы были более критичны, чем, например, более поздний ал-Идриси, который списывает сведения из «Книги чудес» Хассана ибн ал-Мунзира [1948], в то время как ал-Мукаддаси и Ибн Хаукал отнеслись бы к нему с презрением.