Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

Пожалуй, он смог бы это выдержать, если бы он был тем Вилли Брандтом в первые годы на посту канцлера. Но великие дни «пророка» Брандта, который провел новую восточную политику, несмотря на ожесточенное сопротивление своих противников, и за это был награжден Нобелевской премией мира и блестящей победой на выборах, остались позади.

В темных закоулках будней внутренней политики он все больше чувствовал себя опустошенным, сгоревшим, парализованным и все чаще впадал в депрессию. Казалось, что во всем он терпит неудачи. В феврале 1974 г. профсоюз работников коммунального хозяйства и транспорта добился, вопреки его воле, повышения зарплаты на 11 %. Месяц спустя СДПГ на выборах парламента. Гамбурга потеряла 10 % голосов — в этой катастрофе тоже обвинили канцлера.

Я знала о такой склонности Вилли Ужасно было видеть, как газеты распространяют и раздувают эти факты.

Его упрекали в том, что он оторвался от реальности, его стали называть Вилли-облако. В СДПГ открыто заговорили о времени после Брандта. Не в последнюю очередь об этом мечтали честолюбивый министр экономики и финансов Гельмут Шмидт и жесткий председатель фракции Герберт Венер. Он был канцлером условно, и они ему это ясно давали понять.

Брандт сомневался, сможет ли он как политик еще раз пережить клеветническую кампанию против него, как в 60-е. В эти первые дни мая он чувствовал себя слишком слабым, чтобы выдержать ее. Он по-прежнему придерживался календаря-еженедельника, пытался скрывать свое настроение или заглушать его чем-нибудь.

1 мая он провел вечеринку с выпивкой в местной организации СДПГ на острове Гельголанд. Он пил много красного вина, делал вид, что у него хорошее настроение, и пел перед раскачивающимся залом песню «Гамбургский паромщик».

Он не отказывался от хорошего красного вина и хорошей пищи, он был открыт навстречу жизни.

Тут его настроение резко изменилось. «Жизнь — дерьмо» — пробормотал он, а в неопубликованной части его дневников об этом торжестве написано одно предложение: «Мрачные мысли до и после». Его биограф Грегор Шёлльген всерьез относится к этому и другим высказываниям: «Вилли Брандт тогда, 1 или 2 мая, написал семье прощальное письмо, но потом его порвал». По его мнению, канцлер был близок к самоубийству.

Правда, такая интерпретация является спорной. Последняя супруга бывшего бундесканцлера, Бригитта Зебахер-Брандт, категорично отвергает тезис Шёлльгена: «Это все ерунда. Пожалуй, у профессора разыгралась фантазия». Она утверждает, что в бумагах покойного мужа она во всяком случае не нашла ничего, что еще подтвердило бы тезис Шёлльгена.

Некто, кто устанавливает сроки своей хандре… некто, у кого перекрыты лазейки, кто возвращается вперед.

Однако его поддерживает берлинский историк Арнульф Баринг, который несколько лет назад в своем груде «Смена власти. Эра Брандта-Шееля» тоже утверждает, что Вилли Брандта посещала мысль о самоубийстве, ссылаясь, в частности, на конфиденциальные беседы с Брандтом. Клаус Харппрехт, при Брандте руководитель канцелярии в ведомстве федерального канцлера, вспоминает, что его шеф находился тогда «в глубокой депрессии». «Скандалы вокруг его имени очень досаждали. Тогда у Брандта «мелькнула мысль» покончить со всем». Однако Харппрехт сомневается, последовал ли за мыслью реальный план: «Иметь такие соображения — это одно, а осуществить их — совсем другое».

Бесспорных доказательств не имеет ни одна сторона, а значит никогда не удастся выяснить до конца, насколько серьезны были мысли канцлера о самоубийстве. Несомненно, бывали мгновения, когда он балансировал на краю пропасти. Он сопротивлялся снова и снова. Когда 4 мая 1974 года на съезде Объединения немецких профсоюзов в Бад-Мюнстерайфеле Брандт встретился с Гербертом Бенером, он еще не принял решения капитулировать. Однако Венер, которого Ноллау подробно проинформировал о пикантных подробностях по делу Гийома, требовал от него быстрого ответа — вступит ли он в борьбу или нет. Он заверил, что будет с несокрушимой верностью — стоять за Брандта, независимо от того, какое тот примет решение, но предупредил — «придется туго». Это не было «убийством канцлера», по по меньшей мере это была «эвтаназия». Ибо Брандт крайне нуждался в помощи, поддержке и совете. И именно в этом старый соратник отказал ему.

Теперь Брандт окончательно капитулировал. Когда на следующий день в Бад-Мюнстерайфель прибыл Гельмут Шмидт, он обнаружил, что все уже решено. Венер и Брандт договорились, что должность Брандта займет Шмидт. Шмидт принялся уговаривать канцлера, убеждая, что из-за таких пошлых интрижек не уходят в отставку. Конечно, он хотел бы стать канцлером, но не при таких сомнительных обстоятельствах. Однако Брандт был тверд в своем решении.

Мы все ощущаем боль по поводу события, уважение к решению и любовь к личности и к политике Брандта.

Вернувшись в Бонн, он от руки написал федеральному президенту заявление об отставке. Немного позже он сделал публичное заявление на телевидении в выпуске новостей «Тагес-шау»: «Вечером 6 мая я заявил федеральному президенту о своей отставке и тем самым взял на себя ответственность за неосторожность в шпионском скандале. Это мое решение никто не может отменить. Были попытки предать гласности мою личную жизнь в рассуждениях относительно дела о шпионаже. Что бы об этом ни писали: странно считать, что немецкий федеральный канцлер поддастся шантажу. Во всяком случае, не я».

Затем он вернулся домой. Проблемы, которые требовали выяснения, теперь носили личный характер.

«…беру на себя политическую ответственность» — так написано от руки в заявлении Брандта об отставке от 6 мая 1974 года

Искать причину отставки Брандта только в деле Гийома не совсем верно. В последующие годы его самого снова и снова спрашивали о причинах такого шага и о том, не могло ли все сложиться по-другому. Он никогда не давал точного ответа, однако признавал, что в ином психическом или физическом состоянии он и поступил бы иначе. Брандт был обессилен — просто слишком слаб для того, чтобы справиться с тем, что предстояло бы в ином случае. Поэтому он споткнулся, и не важно по какой причине, какой бы ничтожной она ни была. Но не будь этой причины, была бы иная. И собственно удивление вызывает не его падение в конце этого скандала, а неожиданно найденные в результате этого падения силы к самоизлечению.

Едва ли кто-то из его узкого круга тогда счел возможным то, что произошло на самом деле: что свое тяжелое поражение Брандт использует как шанс для личного и политического возрождения и до 1987 г. останется председателем своей партии. Он умер 8 октября 1992 года в своем доме в г. Ункель на Рейне.