Игнат Горелов - Николай Бухарин

Это истина азбучная. Но на ней надо остановиться потому, что в эту проблему как раз и упираются все остальные вопросы хозяйственной политики.

В сущности говоря, если не считать самых первых шагов нашего хозяйственного развития, мы прошли три периода нашей хозяйственной политики, причем средняя из ее форм не представляла собой периода в настоящем смысле этого слова. Это была однодневка, которая, просуществовав некоторое время, быстро умерла.

Первая форма — система военного коммунизма; вторая — это как раз и есть та однодневка, о которой мы упомянули, система свободной торговли в местном обороте, т. е. первый шаг, который мы сделали, обнаружив, что система военного коммунизма совершенно не соответствует реальности; наконец, третья форма, к которой мы перешли с 21 года и которую мы имеем до сего времени, необычайно живучая в своем названии и вечно молодящаяся, несмотря на свой почтенный возраст, новая экономическая политика.

Как уже было указано, промежуточная фаза — местного торгового оборота — оказалась, по сути дела, лишь экономической однодневкой. Это был первый шажок по пути к настоящей, правильной экономической политике пролетариата. Местный оборот отнюдь не удержался в своем местном масштабе; он был сорван, товарооборот вышел из берегов, которые ставили ему первоначальные законодательные предначертания советской власти, выработанные нашей партией, и мы получили товарооборот, распространившийся более или менее по всей стране, поскольку этому не мешали дезорганизация рынка, плохие пути сообщения и целый ряд явлений экономического разлада.

Ленин в своей брошюре «О продналоге», которую нужно читать и перечитывать, — потому что каждый раз ее читаешь под новым углом зрения и каждый раз открываешь в ней то, что раньше оставалось незаметным, — замечательно определяет систему военного коммунизма, как систему «запертого» оборота. С этой точки зрения вполне естественно обозначить новую экономическую политику, как систему «отпертого» оборота.

Система военного коммунизма выполнила свою историческую роль, роль такой хозяйственной формы, которая должна была более или менее правильно распределить уже имеющиеся запасы, когда характерным являлось не столько развитие хозяйства и подъем производительных сил, сколько потребление уже имеющихся запасов. Система военного коммунизма определялась не тем, что промышленность оживляла сельское хозяйство и обратно; дело было не в том, чтобы внутри промышленности оживлять различные отрасли, чтобы установить условия, в которых хозяйственные факторы взаимно оплодотворяли бы друг друга. Военно-коммунистическая политика имела своим содержанием раньше всего рациональную организацию потребления, причем в первую очередь это потребление должно было охватить армию и остатки рабочего класса в городах. Эту историческую роль система военного коммунизма выполнила. Но совершенно ясно, что когда нужно было восстанавливать хозяйство, система военного коммунизма не могла дольше существовать. В нашем партийном сознании это отражалось таким образом, что мы начали сознавать необходимость «отпереть», освободить от связывавших его пут, товарооборот.

Мы его сперва отперли на полоборота ключа; мы сказали: местный товарооборот. Но оказалось, что потребности развивающегося хозяйства или хозяйства, которое делало первые шаги к тому, чтобы развиваться, в сознании разных классов — и, что особенно важно, в сознании рабочего класса — отражались как властная потребность раздвижения рамок этого хозяйственного оборота. Отсюда мы пришли к тому, что мы должны были сделать еще полуоборот ключа, отпереть то, что было заперто в эпоху военного коммунизма. Мы это сделали и получили новую экономическую политику.

В чем смысл новой экономической политики? У целого ряда наших партийных товарищей смысл новой экономической политики сводится только к одному: крестьянин на нас наступил, мелкобуржуазная стихия взбунтовалась, мы отступили и больше ничего — и только к этому якобы сводится все дело. Но дело, конечно, не только в этом, вернее, не столько в этом. Смысл новой экономической политики, которую Ленин еще в брошюре о продналоге назвал правильной экономической политикой (в противоположность военному коммунизму, который он там же в этой брошюре охарактеризовал как «печальную необходимость», навязанную нам развернутым фронтом гражданской войны), — в том, что целый ряд хозяйственных факторов, которые раньше не могли оплодотворять друг друга, потому что они были заперты на ключ военного коммунизма, оказались теперь в состоянии оплодотворять друг друга и тем самым способствовать хозяйственному росту.

При системе военного коммунизма крестьянин не был заинтересован в том, чтобы больше производить. Все излишки у него отбирались, легально продавать он не мог, его личный стимул хозяйствования был подрезан. Поэтому была полная хозяйственная «размычка». Товарооборот был заперт на ключ. Следовательно, неизбежно должна была стоять и наша промышленность. Но и внутри самой крупной промышленности мы имели явления отрицательного порядка, вытекавшие из недоучета личной заинтересованности. Если у нас не было сдельщины и т. п., мы тем самым заперли частный индивидуалистический стимул, и тот, который есть даже в рабочем классе. Когда мы перешли к сдельщине и к другим формам оплаты, мы этим ключом открыли и фактор личной заинтересованности даже членов рабочего класса, заставили содействовать развитию хозяйства.

Что значит с общехозяйственной точки зрения установление торговой связи города и деревни? Это значит, что мы сделали для города возможным хозяйственно оплодотворять деревню, а для деревни сделали возможным хозяйственно оплодотворять город. Другими словами, самый глубокий смысл новой экономической политики заключается в том, что мы впервые открыли возможность взаимного оплодотворения разных хозяйственных сил, различных хозяйственных факторов, а только на основе этого и получается хозяйственный рост. Только из этой связи и из взаимного воздействия этих хозяйственных факторов и получается этот хозяйственный рост, т. е. рост производительных сил и подъем хозяйства.

Вы можете иметь сколько вам угодно самой лучшей, самой квалифицированной рабочей силы; вы можете иметь довольно хороший инвентарь в крестьянском хозяйстве, даже не разоренном; вы можете иметь очень цветущих, здоровых «пейзан» вместо полуголодных крестьян; но если вы не дадите возможность различным хозяйственным факторам экономически воздействовать друг на друга, — у вас будут стоять фабрики, у вас будут стоять заводы, у вас будут падать крестьянские хозяйства: у вас будет общее попятное движение.