Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Более того, даже при наличии явных признаков авторитарного режима во внутренней политике первого консула он как деспот далеко отставал от феодальных монархов Европы — российского, прусского, австрийского и других. «Правил тиран, но произвола было мало», — так оценил Стендаль правление Наполеона в годы империи [1333] Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 33. . В период же консульства, до 1804 г., и тирании еще не было. Наполеоновский деспотизм уже проступал сквозь его конституционное облачение, но был пока что терпим — и сам по себе, и благодаря репутации Наполеона как «устроителя революционного хаоса», гениального законодателя и администратора. В конце концов разве не прав был Карл Маркс, рассудив, что «легче переносить деспотизм гения, чем деспотизм идиота»? [1334] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. С. 563; Т. 6. С. 163.

Как же сам Наполеон понимал и объяснял природу собственного деспотизма? Он был абсолютно убежден в объективной необходимости своих мер и старался убедить в этом всех — и современников, и потомков. Вот что он говорил об исторической обусловленности переворота 1799 г.: «О 18 брюмера рассуждают метафизически и долго еще будут рассуждать: не нарушены ли законы, не совершено ли преступление. Но в лучшем случае это отвлеченности, которые годятся только для книг, для трибуны и бесполезны перед лицом всевластной необходимости; это все равно, что обвинить моряка, срубившего мачты, дабы спастись от кораблекрушения. Созидатели этого великого переворота могли бы ответить своим обвинителям, как тот древний римлянин: оправдание наше в том, что мы спасли отечество. Возблагодарим же богов!» [1335] Цит. по: Туган-Барановский Д. М. Наполеон и власть. С. 233. «Древний римлянин» — Марк Туллий Цицерон, который в 63 г. до н. э. оправдывал бессудную расправу над участниками заговора Луция Сергия Катилины необходимостью спасти отечество (прим. В. Н. Парфенова).

Первый консул не просто декларировал, он стремился реализовать идею общенационального (без дележа на роялистов и якобинцев) единения французов, разумеется, во главе с ним самим. Он знал, что эта идея импонировала большинству нации, и, как никто, умел обосновать и возвеличить ее. «Присоединяйтесь все к народу! — призывал он своих оппонентов в письме к одному из них, бывшему депутату Совета пятисот Ж.-Ф. Бейтсу вскоре после 18 брюмера. — Простое звание французского гражданина стоит несравненно выше, чем прозвища роялистов, якобинцев, фельянов [1336] Фельяны — сторонники конституционной монархии во Франции. и еще тысячи и одного наименования, которые убаюкивают дух клик и в течение десяти лет ускоряют ход нации к пропасти, от чего пришло время ее навсегда спасти» [1337] Correspondance de Napoléon. T. 6. № 4398. Р. 11. . Можно понять Д. М. Туган-Барановского, который под впечатлением этих строк вспомнил слова генерала Г. Гурго: «Иногда Наполеон говорил как простой смертный, а иногда — как Бог» [1338] Туган-Барановский Д. М. Наполеон и власть. С. 234. .

Очень помогала Наполеону в его стремлении к национальному единству официальная пропаганда, которую он искусно направлял и контролировал. Впрочем, она служила ему не только из угодливых соображений, как своему хозяину, но и потому, что видела и осязала поддержку его курса большинством нации. Повсеместно, от финансовых воротил до простого люда, все больше успеха имели восхваления первого консула — и в деловой прозе, и в незатейливых стихах. Характерные примеры приводит Ж. Тюлар. Так, солидная газета «Journal de Paris» сообщала: «На редкость могучий организм первого консула позволяет ему работать по 18 часов в сутки и на протяжении этих 18 часов концентрировать свое внимание на одном деле или же равномерно распределять его на двадцать дел так, что сложность какого-либо из них или утомление от него не идут в ущерб другим». Дополняли эту картину вирши «скромного узника ремесленной школы»:

Поддержка национального большинства главным образом и обеспечила первому консулу победу над политической оппозицией. Внутри страны оппозиция при Наполеоне никогда не представляла собой существенной угрозы его режиму, хотя и готовила время от времени заговоры и террористические акты. В первые месяцы консульства она была уже многообразной, но все-таки слабой, поскольку роялисты в то время держались выжидательно. Только после того как Наполеон 7 сентября 1800 г. отверг повторное обращение к нему Людовика XVIII и стало ясно, что первый консул не желает стать «Монком белых лилий» [1340] Белые лилии — атрибут герба королевской династии Бурбонов во Франции. , в роялистских кругах «решено было его убить» [1341] Тарле Е. В. Наполеон. С. 127; Манфред А. 3. Цит. соч. С. 348. .

Активнее действовали в зимние и весенние месяцы 1799–1800 гг. якобинцы: они проводили тайные собрания в домах энтузиастов и ветеранов революции (предпочтительно у Мари-Клодины Дюфлок — вдовы генерального прокурора парижской Коммуны П. Г. Шометта, тоже якобинца, гильотинированного в 1794 г… якобинцами), распространяли в рабочих предместьях памфлеты М. Метжа с призывом к восстанию и, по агентурным данным консульской полиции, «возлагали определенные надежды на уничтожение современного правительства» [1342] Цит. по: Туган-Барановский Д. М. Наполеон и власть. С. 115. , но предпринять что-либо практически не успели.

С якобинцами пытались наладить контакт для совместных выступлений против бонапартистского режима т. н. бабувисты, т. е. соратники коммуниста-утописта Гракха Бабёфа, казненного за подготовку вооруженного восстания против Директории в 1797 г. Среди них выделялись Феликс Лепелетье и особенно Филиппо Микеле Буонарроти.

Близкий друг юности Наполеона, а теперь его политический антагонист, заслуживший позднее особый респект от вождя всемирного анархизма М. А. Бакунина как «величайший конспиратор XIX столетия» [1343] Бакунин М. А. Полн. Собр. соч. [СПб., 1907]. Т. 1. С. 65. , Буонарроти встретил день 18 брюмера в тюрьме форта Шербур. Он и четверо его друзей были приговорены по делу Бабёфа к пожизненному заключению и с приходом к власти Наполеона стали апеллировать к нему, добиваясь своей реабилитации. Первый консул, однако, не спешил с их реабилитацией. Лишь в марте 1800 г. он распорядился перевести бабувистов из тюрьмы на остров Олерон под надзор полиции, которая быстро уличила их в связях с местными якобинцами [1344] Подробно см.: Туган-Барановский Д. М. Наполеон и республиканцы. С. 159–160. . Впрочем, каких-либо опасных для консульства последствий эти связи не имели.