Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Другая «органическая статья» гарантировала французам свободу вероисповеданий в духе следующего указания первого консула: «Ни один человек не вправе сказать другому человеку: ‘Ты должен исповедовать такую-то религию и т. д.”» [1319] Вандаль А. Возвышение Бонапарта. С. 529. .

18 апреля 1802 г., в день Святой Пасхи, впервые за последние девять лет в Париже состоялось торжественное богослужение. На нем был объявлен и молитвенно восславлен конкордат. Местом торжества стал вновь открытый для богослужений собор Парижской Богоматери (Notre-Dame de Paris). Здесь собралось огромное число верующих и просто любопытных. Наполеон спросил генерала А. Г. Дельмаса, как ему показалось это торжество. Генерал ответил: «Очень красивая арлекинада! Жаль только, что недостает сегодня миллиона людей, сложивших головы для искоренения того, что вы теперь восстанавливаете» [1320] Д’Абрантес Л. Записки… Т. 6. С. 57; Тюлар Ж. Цит. соч. С. 119. По другим данным, так ответил Наполеону генерал П. Ф. Ш. Ожеро (Кастело А. Цит. соч. С. 403; Мережковский Д. С. Цит. соч. С. 175) либо генерал Ж. Ланн (Делдерфилд Р. Ф. Маршалы Наполеона. М., 2001. С. 142). .

Дельмас выразил общее мнение республикански настроенных соратников Наполеона. Ученые из Национального института, побывавшие вместе с ним в Египте, офицеры и генералы, воспитанные в духе отрицания Церкви как оплота тиранов, — все они возражали против примирения с Церковью. Первый консул выходил из себя, слушая такие возражения. С Дельмасом он поссорился на десять лет [1321] Антуан Гийом Дельмас (1767–1813) был уволен в отставку 16 мая 1802 г., возвращен на военную службу 10 апреля 1813 г. и погиб в исторической «битве народов» под Лейпцигом. . Важнее эмоций всех ученых и генералов были для него собственные расчеты: на то, что французскому народу необходим религиозный мир и что Церковь станет важной опорой государства, а священнослужители — его (как выразился американский историк У. Д. Дюран) «духовной жандармерией» [1322] Durant W. D. The Age of Napoleon. New York, 1975. P. 183. . Время показало, что ни в том, ни в другом он не ошибся. Летом 1802 г. церковные колокола, молчавшие девять лет, зазвонили по всей Франции и звонят доныне.

Сам Наполеон вспоминал на острове Святой Елены: «Мне было труднее восстановить религию, чем выиграть сражение» [1323] Цит. по: Мережковский Д. С. Цит. соч. С. 175. . Зато и светские, и духовные его соратники и современники (пусть иные только со временем) воздали ему как творцу конкордата должное. Святейший глава католицизма Пий VII в 1813 г. авторитетно заявил: «Мы должны помнить, что после Бога ему, Наполеону, религия преимущественно обязана своим восстановлением. Конкордат есть христианское и героическое дело спасения»… [1324] Там же. С. 176.

При всем стремлении Наполеона к национальному единству всегда и везде, будь то политика, экономика или религия, и при том, что он даровал Франции ряд прогрессивных нововведений, главным из которых стал его гражданский кодекс, речь о котором еще впереди, уже в годы его консульства отчетливо проявлялись черты диктатуры и деспотизма с обязательным для всякого диктатора и деспота подавлением оппозиции. Раньше и сильнее всего этот его деспотизм выразился по отношению к печати. Е. В. Тарле несколько преувеличенно, но в принципе верно определил контроль Наполеона над прессой как «идеальное, законченное уничтожение всяких признаков независимого печатного слова», хотя и насчитал к 1811 г. во Франции 205 периодических изданий [1325] Тарле Е. В. Печать во Франции при Наполеоне I // Соч.: В 12 т. М., 1958. Т. 4. С. 509, 543. .

Наполеон всегда различал меру опасности для себя и своего режима той или иной оппозиции. Все зависело, как он полагал, от меры ее воздействия на политическое сознание нации. Он был терпим к деловой критике его политического курса в тиши законодательных палат и не принимал всерьез крикливую оппозицию со стороны Э. Ж. Сьейеса и ему подобных, ибо Сьейес, фигурально говоря, «сжимал кулаки, но прятал руки в карманы — на большее его смелости не хватало» [1326] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 283. . А вот оппозиция прессы раздражала первого консула и озлобляла.

Наполеон понимал как, может быть, никто из современников силу прессы. Именно он назвал ее «шестой державой», как бы на равных с пятью великими державами того времени: Францией, Англией, Россией, Австрией и Пруссией. Поэтому его стремление обуздать прессу и поставить ее, как и церковь, себе на службу было естественным. Первый шаг к этому Наполеон сделал 17 января 1800 г. В тот день был обнародован декрет, который запрещал 60 из 73 парижских газет. С этого декрета, считают авторитетные французские историки, и «открывается эра деспотизма» в наполеоновской Франции [1327] История XIX века. Т. 1. С. 11 (автор главы — А. Олар). .

Существует мнение (в частности, его разделял А. 3. Манфред), что мысль о запрещении столичных газет подсказал Наполеону Ж. Фуше в специальной записке, в которой тот утверждал: «Газеты всегда были застрельщиками революций, они их возвещали, подготавливали, а затем делали неизбежными. Малое количество изданий легче контролировать и проще заставлять работать на упрочение конституционной власти » [1328] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 284; Тюлар Ж. Цит. соч. С. 111. . Правда, Манфред резонно замечает: «…не следует забывать, что Фуше решался высказывать предположения или советы, только будучи твердо уверенным, что они соответствуют желаниям патрона». В данном случае совет Фуше вполне соответствовал взглядам первого консула, который запрещал газеты «не потому, что они были опасны или оппозиционны, но потому, что их было слишком много, а чем газет меньше, тем лучше» [1329] Тарле Е. В. Печать во Франции… С. 502–503. .

Как бы то ни было, декрет от 17 января 1800 г., хотя и принятый как временная мера («пока продолжается война»), поставил прессу под жесткий контроль властей на весь период консульства и империи. При этом обоснование единовременного запрета более 80 % парижских газет звучало издевательски: «…часть (! — Н. Т.) газет служит орудием в руках врагов Республики» [1330] Подробно об этом см.: Там же. С. 502–505. . Теперь вне контроля остались лишь нелегальные памфлеты, которые тут же начали призывать всех недовольных к «уничтожению тирана» (в качестве примера Жан Тюлар сослался на «опус» М. Метжа «Турок и французский воин», приглашавший всех французов стать «тысячами Брутов») [1331] Тюлар Ж. Цит. соч. С. 111. О М. Метже см.: Dictionnaire Napoléon.. T. 2. P. 308; Туган-Барановский Д. М. Наполеон и республиканцы. Саратов, 1980. С. 37–38, 48–49. .

Крайне негативные оценки большинства историков (особенно Е. В. Тарле) драконовской сути декрета 17 января справедливы. Однако, соглашаясь с ними, надо учитывать и два смягчающих обстоятельства. С одной стороны, 13 газет, уцелевших после декрета, были лучшими в Париже [1332] Все тринадцать перечислены в «Истории XIX века» (T. 1. С. 11). (среди них крупнейшая из газет того времени — «Moniteur» и «Gazette de France» — старейшая из всех французских газет), а с другой стороны, условия политической, экономической, психологической войны с европейскими коалициями, главным образом с Англией, наводнившей Европу не только деньгами и оружием, но и антинаполеоновской литературой, отчасти все же оправдывали жесткий надзор французского правительства над собственной прессой.