Сергей Дашков - Юстиниан

Стремясь к контролю, император своим законом, данным на имя префекта претория Демосфена в 531 году, установил твердую цену на рабов: дети обоего пола стоили 10 номисм, взрослые, не обученные какому-либо ремеслу, — вдвое дороже, знание какого-либо простого ремесла добавляло к стоимости еще 10 номисм. Человек, владевший сложной специальностью, ценился много дороже: раб-нотарий — 56 номисм, врач или повивальная бабка — 60 номисм. Дороже всех покупателю обходился обученный ремеслу евнух — 70 номисм. Евнухи ценились дороже не только потому, что в их стоимость входили «потери от процесса» (кастрация сопровождалась высокой смертностью), но и потому, что это был, как правило, привезенный издалека «заграничный товар».

Неясно, тогда ли, но император разрешил некоторым категориям торговцев отступать от установленных государством ценовых ограничений. Правда, к словам Прокопия по этому поводу следует относиться с осторожностью, помня его субъективизм: «Прежде всего он, как водится, назначил народу Византия эпарха, который, распределяя впредь ежегодный налог между теми, кто имел лавки, вознамерился предоставить им возможность продавать товары по угодной им цене. И получилось, что люди города, покупая самое необходимое, были вынуждены платить втридорога и пожаловаться им на него было некому. Урон от такого порядка был огромен. Ибо в то время как казна получала лишь часть этого дохода, приставленный к этому архонт стремился обогатить самого себя» [238] «Тайная история». XX. См.: Прокопий . Войны. С. 314. .

Словно торопясь жить, император решил к уже сделанному добавить еще одну грандиозную задачу: осуществить кодификацию римского права. «Планка» была исключительно высока, требовались серьезные знания. Не случайно предыдущее упражнение такого рода было сделано при Феодосии II — государе, знаменитом своей просвещенностью. А далее не оказалось никого, кому такое предприятие было бы под силу (за исключением разве что Анастасия). Маркиан, Лев, Юстин — бывшие солдаты, Зинон — варвар, о Василиске вообще лучше умолчать. Но чтобы реализовать подобный проект, мало быть образованным императором — нужно еще понять важность задачи и выполнить ее. Забегая вперед следует отметить, что результат получился, и какой!

За время, прошедшее после выхода в 438 году «Кодекса Феодосия», появилась масса новых законов, новелл. Но общественные отношения в V–VI веках менялись быстрее, чем раньше, и к середине VI века старое римское право требовало не просто новой кодификации, но ревизии, приспособления к изменившимся условиям. Да и вообще, пережив во II–IV веках эпоху так называемого «вульгарного права», когда классические образцы некоторых базовых понятий и принципов (собственность, владение, отношения закона и обычая) были упрощены и искажены, римское право требовало более тщательного упорядочения, а где-то и восстановления. В обоих смыслах «Кодекс Феодосия» не годился. Юстиниан же, для которого юриспруденция наряду с богословием явно были любимыми увлечениями, распорядился провести колоссальную работу по осмыслению всего наследия античной юриспруденции, обновлению и приспособлению его к современным VI веку реалиям. Очень смело! В феврале 528 года о начале работы было объявлено специальным указом (конституция «Summa rei publicae»). До весны 529 года комиссия из десяти правоведов во главе с бывшим квестором священного дворца Иоанном и юристом Трибонианом из Памфилии кодифицировала указы императоров от Адриана до Юстиниана в двенадцати книгах «Кодекса Юстиниана». Кодекс вступил в силу спустя менее чем полтора года после начала работы, 16 апреля 529 года (конституция «Наес quae necessario» [239] Текст и перевод обеих конституций в: Сильвестрова , 2007. С. 170–178. ). Не вошедшие в него постановления были объявлены утратившими силу. Но помимо собственно законов, leges, источником права у римлян являлись имевшие законодательную силу толкования юристов (в том числе по конкретным судебным делам), преторские эдикты — jus, или jura, собственно «право». Они также подлежали систематизации и переработке. Поэтому с 530 года новая комиссия из 16 человек, возглавляемая тем же Трибонианом, занялась составлением юридического канона по обширнейшему материалу всего римского законоведения. Советский византинист З. В. Удальцова, следуя веяниям своего непростого времени, упрекала «гордого деспота» в том, что он «не участвовал лично в законодательной реформе и предоставил это делать другим» [240] Удальцова , 1967. С. 9. . Но ведь в том и заключается ценность руководителя, чтобы поставить проблему, наметить пути ее решения, найти подходящих исполнителей, разумно распределить обязанности между ними, а потом контролировать ход исполнения и результат! А сидеть и выбирать эксцерпты из юридических сборников — все-таки не императорская задача.

Отличительной чертой «Кодекса Юстиниана» (как и вообще законодательства того времени) стало доминирование православия. Полезно привести остроумное наблюдение Юлиана Кулаковского: «Для духа времени знаменательно, что тогда как в кодексе Феодосия указы, касающиеся религии, составляли последнюю, 16-ю, книгу, в кодексе Юстиниана им отведено первое место, и они заполняют 13 глав, tituli, первой книги, а первый титул носит заглавие: „О верховной Троице и вере католической и чтобы никто не дерзал публично состязаться о ней“. Так христианство легло в основу правового строя государственной жизни» [241] Кулаковский , 2004. Т. 2. С. 69. Ю. А. Кулаковский говорит, разумеется, о финальной редакции Кодекса, но «православная» направленность наверняка была и в первой. . Придерживаясь этой линии, Юстиниан и далее жестко ограничивал права как нехристиан вообще, так и неправославных: им фактически было запрещено наследовать, и при отсутствии православных наследников собственность их отходила государству; язычники не могли не только передавать по наследству, но и дарить имущество, обучать своих детей наукам и т. д. Впрочем, судя по тому, что в высших слоях элиты империи отдельные язычники присутствовали, император мог закрыть глаза на веру некоторых людей, если они этого не афишировали, — или до поры до времени. Исключение было сделано для религии, из которой христианство вышло, — иудейской. Никто не мог преследовать иудея за его веру. Синагоги не разрушались, более того — если здание синагоги хотели использовать в качестве церкви, христиане должны были построить иудеям другое или оплатить строительство. Впрочем, равноправия с православными иудеи не имели — например, новые синагоги строить было нельзя, а если у иудея находили раба-христианина, последний подлежал освобождению без выкупа, хозяин же — разорительному штрафу в 30 либр золота! [242] Геростергиос , 2010. С. 119. Но самыми страшными карами, вплоть до смертной казни, император грозил манихеям — это было в русле имперской традиции чуть ли не со времен Диоклетиана. Костры с манихеями начали пылать с самого начала самостоятельного правления Юстиниана: Иоанн Малала сообщает о их сожжении уже в 527 году!