Сергей Дашков - Юстиниан

Позвякивая щитами, копьями и прочим снаряжением, мерно шагала в казармы ночная стража. Торопились в храмы дьяконы и попы; по направлению к ипподрому и дворцу шли бесчисленные служители, одетые сообразно чину и предстоящему мероприятию. То тут, то там среди бородатых можно было заметить гладкое лицо юноши или евнуха и, совсем редко, женское. Рабы богатых горожанок уже выносили из домов паланкины со своими хозяйками, по Месе в сопровождении одетых в белое кандидатов ехал верхом на муле патрикий с озабоченным лицом.

Юстиниан обычно поднимался затемно, вместе с первыми дымами. Завтракая и занимаясь делами, он следил за просыпавшейся столицей, чутко прислушиваясь к ее звукам и ощущая запахи.

В утро вторника 13 января император ощущал себя неспокойным и злым. Двумя днями ранее, во время ристаний на ипподроме, случился скандал. В разгар состязаний прасины стали жаловаться на нерасследованные убийства, совершенные, по их мнению, «голубыми» [245] Разбор «Актов Калоподия» см. в: Чекалова , 1997. С. 182–192. О том, что венеты, пользуясь покровительством императорской четы, нередко безнаказанно совершали преступления, грабежи и убийства, пишут и Прокопий в «Тайной истории» (XVII; см.: Прокопий . Войны. С. 306), и Евагрий ( Евагрий . IV. 32. С. 322, 323). Так, оба (с различными деталями) рассказывают жуткую историю правителя Киликии Каллиника, казнившего двух убийц-венетов и посаженного за это на кол. Иоанн Малала, напротив, писал о том, что Юстиниан преследовал смутьянов-димотов независимо от партийной принадлежности, см.: Иоанн Малала . XVII. 18. С. 122. Самое раннее известие о кровопролитиях, учиненных враждующими группировками димов в столице, относится к 445 г. , и притеснения со стороны императорского чиновника спафария Калоподия. Но дело, конечно же, было не в Калоподии: называя эту малозначительную фигуру, прасины имели в виду императора и двор: ведь именно венеты являлись партией власти. С трибун «зеленых» несся тягучий рев ритмичных хоровых выкриков, Юстиниан же отвечал на каждую реплику этого нестройного, но мощного хора через мандатора, который ревел с кафисмы в огромный бронзовый рупор. После каждой реплики толпа замирала, ждала ответа и, получив его, через некоторое время кричала: как бы с неохотой в начале фразы и с вызовом, с нажимом — в ее завершении.

Император подошел к столу, взял записанный придворным скорописцем текст и перечитал его — хотя, кажется, за эти три дня уже выучил наизусть:

Прасины : Многая лета, Юстиниан август, да будешь ты всегда победоносным! Меня обижают, о лучший из правителей; видит Бог, я не могу больше терпеть. Боюсь назвать притеснителя, ибо, как бы он ни выиграл, я же подвергнусь опасности!

Мандатор : Кто он, я не знаю.

Прасины : Моего притеснителя, трижды августейший, можно найти в квартале сапожников!

Мандатор : Никто вас не обижает.

Прасины : Он один-единственный обижает меня. О Богородица, как бы не лишиться головы!

Мандатор : Кто он такой, мы не знаем.

Прасины : Ты и только один ты знаешь, трижды августейший, кто притесняет меня сегодня!

Мандатор : Если кто и есть, то мы не знаем кто.

Прасины : Спафарий Калоподий притесняет меня, о всемогущий!

Мандатор : Не имеет к этому дела Калоподий.

Прасины : Кто бы он ни был, его постигнет участь Иуды. Бог скоро накажет его, притесняющего меня!

Мандатор : Вы приходите на ипподром не смотреть, а грубить архонтам!

Прасины : Того, кто притесняет меня, постигнет участь Иуды!

Мандатор : Замолчите, иудеи, манихеи, самаритяне!

Прасины : Ты называешь нас иудеями и самаритянами? Богородица со всеми!

Мандатор : Когда же вы перестанете изобличать себя?

Прасины : Кто не говорит, что истинно верует владыка, анафема тому, как Иуде!

Мандатор : Я говорю вам — креститесь во единого Бога!

(В этом месте стенографист пометил: «прасины начали перекликаться друг с другом и закричали, как приказал их начальник Антлас: „Я крещусь во единого!“».)

Мандатор : Если вы не замолчите, я прикажу обезглавить вас.

Прасины : Каждый домогается власти, чтобы обеспечить себе безопасность. Если же мы, испытывающие гнет, что-либо и скажем тебе, пусть твое величество не гневается. Терпение — Божий удел. Мы же, обладая даром речи, скажем тебе сейчас всё. Мы, трижды августейший, не знаем, где дворец и как управляется государство! В городе я появляюсь не иначе как сидя на осле! О, если бы было не только так, трижды августейший!

Дочитав до этого места, Юстиниан ухмыльнулся. Верно! На осле по Городу возили преступников, там некоторым из кричавших было самое место! Император продолжил скользить глазами по свитку.

Мандатор : Каждый свободен заниматься делами, где хочет.

Прасины : И я верю в свободу, но мне не позволено ею пользоваться. Будь человек свободным, но, если есть подозрение, что он прасин, его тотчас подвергают наказанию.

Мандатор : Вы не боитесь за свои души, висельники!

Прасины : Запрети этот цвет, и правосудию нечего будет делать. Позволяй убивать и попустительствуй! Мы — наказаны! Ты — источник жизни, карай сколько пожелаешь! Поистине такого противоречия не выносит человеческая природа! Лучше бы не родился Савватий [246] Отец Юстиниана. , он не породил бы сына-убийцу! Двадцать шестое убийство совершилось в Зевгме! Утром человек был на ристалище, а вечером его убили, владыка!

Юстиниан покачал головой, пожевал губами, взмахнул рукой. Неслышно подошел евнух, протянул чашку теплой воды, чуть разбавленной вином. Не глядя на препозита, взял чашку, отпил, кивнул — то ли благодаря, то ли показывая, что довольно, отдал воду обратно и продолжил чтение. В этом месте вступили венеты, которым из кафизмы был послан приказ ответить. Это оказалось неудачной идеей — они только распалили своих оппонентов.

Венеты : На всем ристалище только среди вас есть убийцы!

Прасины : Ты убиваешь и затем скрываешься!

Венеты : Это ты убиваешь и устраиваешь беспорядки. На всем ристалище только среди вас есть убийцы.

Прасины : Владыка Юстиниан, они кричат, но никто их не убивал. И не желающий знать — знает. Торговца дровами в Зевгме кто убил, автократор?

Мандатор : Вы его убили.

Прасины : Сына Эпагата кто убил, автократор?

Мандатор : И его вы убили, а теперь клевещете на венетов.

Прасины : Так, так! Господи помилуй! Свободу притесняют. Хочу возразить тем, кто говорит, что всем правит Бог: откуда же тогда такая напасть?

Мандатор : Бог не ведает зла.

Прасины : Бог не ведает зла? А кто тот, кто обижает меня? Философ или отшельник пусть разъяснит мне различие между тем и другим.