Сергей Дашков - Юстиниан

Совершенно очевидно, что в вопросах внутренней политики власть наступала, как говорится, «по всем фронтам»: религия, налоги, законы. Усиление роли государства в сфере духовной и материальной породило сопротивление. Говоря проще, император «перегнул палку» — она сломалась и ударила. Первый крупный открытый бунт случился в Самарии в мае 529 года. Религия самаритян, отличавшаяся от ортодоксального иудаизма, не считалась иудейской и подпадала под категорию ересей, с которыми император собирался безжалостно бороться. Протестуя против законов о еретиках, а также доведенные до крайности нападками на них местных христиан, жители Неаполиса и палестинской Кесарии восстали, провозгласив императором некоего Юлиана. Начались убийства, заполыхали церкви. Дукс Палестины стянул войска, пригласил в качестве союзников арабских филархов с их людьми. 20 тысяч самаритян полегли на поле боя, еще столько же оказались на невольничьих базарах Аравии: ведь по законам того времени «разбойники» (а именно так классифицировались участники народных волнений) и даже их дети подлежали обращению в рабов навечно. Справедливости ради нужно отметить, что когда в Константинополь прибыл посол от иерусалимского духовенства (монах Савва Освященный), император по его просьбе на два года дал экскуссию землям, разоренным мятежом: уменьшил подати с Первой Палестины и города Скифополя на общую сумму 13 кентинариев золота.

Выполняя другую просьбу Саввы, василевс распорядился построить в Иерусалиме госпиталь на двести коек с годовым содержанием в 3700 номисм [243] Палестинский патерик. Вып. 1: Житие св. Саввы Освященного. 73. С. 115. .

Минимальное ежедневное содержание больного (365 дней в году при максимальной заполненности) составляло примерно 1/20 номисмы, или 9 фоллисов. Если попытаться перевести эту сумму в сегодняшние доллары или рубли через стоимость золота, получится примерно 11 долл., или около 700 руб. Но такая оценка, конечно же, груба: относительная ценность золота в те годы была выше, чем сейчас. Иным могло быть и соотношение цен на продукты. Так, из хроники Иешу Стилита [244] Хроника Иешу Стилита. Пар. 43. См.: Пигулевская , 2000. С. 590. мы узнаем, что в феврале 501 г. в Эдессе курятина стоила втрое дороже обычного мяса; в Москве марта 2018 г. соотношение обратное.

Попробуем вычислить ценность фоллиса через сопоставимые с сегодняшним днем параметры.

Рабочий-ткач получал три фоллиса в день на хозяйских харчах.

По данным Росстата, в 2017 г. в России зарплата в производстве текстильных изделий составляла 20 037 руб. в месяц, или 659 руб. в день.

Предположим, что минимально возможная стоимость ежедневного питания — 80 руб./день (для сравнения: расходы на питание заключенного в 2017 г. — по официальным данным, 72 руб./день; вряд ли рацион рабочего-ткача был много лучше).

Таким образом, если византийского «ткача» приравнять к «работнику текстильной промышленности», получим заработок (за вычетом расходов на питание) в три фоллиса, или 579 руб. То есть Юстиниан обеспечил больным содержание одного койко-места в 1737 руб. в день.

Разумно предположить, что медицина того времени была, выражаясь современным языком, по преимуществу «паллиативной». В России стоимость одного койко-дня «в медицинских организациях (их структурных подразделениях), оказывающих паллиативную медицинскую помощь в стационарных условиях (включая хосписы и больницы сестринского ухода), за счет средств соответствующих бюджетов» составляла в 2017 г. 1856,5 руб. (постановление Правительства Российской Федерации от 19 декабря 2016 г. № 1403 «О программе государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи на 2017 год и на плановый период 2018 и 2019 годов»). То есть «Юстинианова» больница обеспечивалась финансированием в размере 93,5 % этой суммы. Разница неощутимая.

Вышеприведенные выкладки, разумеется, не претендуют на солидное экономическое обоснование и, скорее, должны восприниматься как шутка. Но и как повод задуматься.

Второе восстание на религиозной почве произошло в следующем году в Александрии: монофиситски настроенные жители едва не побили камнями патриарха Тимофея IV в ответ на решение императора ссылать не признающих решения Халкидонского собора. В результате подавления беспорядков и последовавших за этим разбирательств погибло множество людей. Видя тщетность или осознавая опасность своих попыток, император в 531 году прекратил гонения на монофиситов.

В апреле того же 531 года префектом претория Востока стал Иоанн Каппадокиец — человек, искусный в придумывании новых поборов с целью увеличения доходов фиска. Один лишь аэрикон стал приносить более трех тысяч либр в год, к должникам применялись суровые меры.

В целом видно, что буквально с первых лет правления Юстиниан проявил себя как безжалостный «государственник»: во имя собственного понимания интересов «общего дела» он «ломал» всех — аристократию, простолюдинов, клир, православных, еретиков, иноверцев, — не смущаясь потерями. Сильнее всего качество это проявилось при подавлении восстания «Ника» — одного из крупнейших в VI веке и, видимо, самого масштабного (по потерям) мятежа в византийской истории.

Январь 532 года стоял теплый, с туманами и частыми дождями. Город просыпался еще затемно: дым, поднимавшийся из кухонных труб, смешивался с моросью, окутывал крыши и наполнял воздух резким деготным ароматом. К восходу он проникал во все улицы, переулки, дома, храмы и дворцы на пространстве от Феодосиевых стен до Акрополя. Смешиваясь с запахом горелого масла от факелов, ламп и готовящейся еды, дым этот прятал, забивал все прочие запахи: и свежесть, идущую с моря; и поднимающийся ей навстречу из квартала вирсоденсов-дубильщиков противный дух замоченных в моче кож; и смрад, несмотря на все старания эпархов не исчезавший с площади Тавра, где торговали свиньями (против него не мог устоять даже аромат изысканных благовоний из лавок на Месе). Дым заволакивал арену ипподрома, и она переставала пахнуть привычным: конским потом, свежими опилками и навозом.

По мере того как над морем показывалось солнце, улицы оживали, но первым шуметь начинало небо: над крышами появлялись скандальные бакланы и чайки; тут же, словно в ответ на их вопли, с земли принимались орать бесчисленные петухи.

Улицы наполнялись людьми: всё чаще раздавались цокот копыт и шарканье подошв. По своим ранним делам спешили вестники-мандаторы; с лотками овощей и хлеба расходились из лавок и фускарий торговцы; звенели кувшинами водоносы. Смущаясь и таясь, крались вдоль стен пьяницы или загулявшие гости публичных домов. Наконец, полностью всходило солнце, и город просыпался окончательно. Дым исчезал, ветер с моря усиливался, воздух насыщался запахом водорослей и свежей рыбы: город хорошел и облагораживался.