Евгения Прусская - Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

Более того, такое поведение мало соответствовало той религиозной политике, что проводил Бонапарт. Несмотря на заверения французов в уважении и даже преданности исламу, местное население не верило этим словам. По словам аль-Джабарти, некоторые из оккупантов, когда сватались к египтянкам, даже «делали вид, что принимают ислам, и произносили слова исповедания веры, ибо у них нет веры, которая внушала бы им страх и которой они боялись бы изменить» {149}.

Действительно, образ жизни оккупантов не вязался с идеалом поведения добропорядочного мусульманина. Аль-Джабарти уверен в том, что они вообще не исповедуют никакой религии и ни во что не верят. Утверждение французов о том, что они уничтожили власть Папы Римского, хронист комментирует следующим образом: «Они не согласны ни с христианами, ни с мусульманами и не придерживаются никакой религии. Они безбожники, отрицающие загробную жизнь и Воскресение, пророков и Мессию. Они не верят в сотворение мира и считают, что движение небесных тел и события во Вселенной определяются влиянием звезд, а возникновение наций и крах государств зависят от сочетания планет и положения луны. Некоторые верят в переселение душ и другие фантазии. Поэтому они не приносят в жертву животных, которых едят, и не обезглавливают людей, не убив их сначала, чтобы их души не разделились и не рассеялись по частям, переселившись в другое тело не целиком, — и [верят в] тому подобные бессмысленности и заблуждения» {150}. Как видно, аль-Джабарти не сомневается, что французы являются атеистами и материалистами, что намного хуже, с точки зрения религиозного человека, чем быть просто иноверцем. Примечательно и то, о каких «фантазиях» французов пишет хронист, что показывает разницу в мировосприятии людей двух культур.

Никула ат-Турк также подчеркивает бесполезность заявлений французов об уважении к исламу и переходе их в эту веру. Он пишет, что на прокламации с заверениями в любви Бонапарта к исламу египтяне отвечали, что это хитрость и лесть, ведь Бонапарт — христианин и сын христианина {151}, а переход генерала Мену в ислам считали подхалимажем {152}. Более того, отмечает хронист, многие французы провозглашали приверженность исламу на публике и изучали арабские книги и Коран. В то же время в их домах проживало множество мусульманок, поведение которых не соответствовало местным обычаям, — «женщины могли выходить из дома, поскольку французы имеют совершенно особую манеру беседы, развлечений и поведения с женщинами, отличные ото всех других народов мира» {153}.

Культурная и мировоззренческая разница между французами и египтянами не раз подчеркивается ат-Турком. По его словам, «египтяне совершенно не принимали французов из-за различий в религии, языке и обычаях, не говоря уже о старой вражде между французами и египтянами, существовавшей еще со времен султана аз-Захира Бейбарса» {154}. Вообще, в редакции, изданной Г. Вьетом, не раз встречаются упоминания о борьбе населения Египта в XIII в. против крестоносцев во главе с Людовиком Святым и победе над ними. Как отмечает Т. Филипп, для ат-Турка так же, как и для аль-Джабарти, французское вторжение в Египет воспринималось в контексте многовековой борьбы между мусульманами и иноверцами {155}. И поэтому неудивительна реакция обоих авторов, вне зависимости от их конфессиональной принадлежности, на образ жизни французов в Египте.

Итак, повседневную жизнь в Египте французы вели в соответствии со своими традициями и привычками. Оккупанты обязали местных жителей, в том числе и ради своей собственной безопасности, принять некоторые меры, до этого не распространенные в Египте: например, соблюдать санитарные нормы. Последнее стало необходимо после того, как в Каире вспыхнула эпидемия чумы. Был организован карантин и предписано сообщать о случаях заболеваний, не входить в дом к больным, сжигать одежду умерших и т. д. Это стало новшеством для населения Египта. Французам пришлось разъяснить членам дивана суть и предназначение карантина, после чего «должны были быть приняты меры и намечен путь, который обеспечил бы покой как жителей города, которым трудно соблюдать этот порядок, поскольку они к нему не привыкли, так и французов» {156}. Жителей действительно пугало введение новых мер, и они относились с большим недоверием к действиям оккупантов: «Среди жителей ходили слухи, будто всякого заразившегося чумой, как только заболевание обнаружится, французы забирают в карантин, и его близкие, если только он не выздоровеет и не возвратится домой, больше ничего о нем не узнают» {157}.

С одобрением относится аль-Джабарти к таким мерам французов, как строительство и ремонт дорог: «Эту большую и важную работу они выполнили в самый короткий срок. Они никого не принуждали работать бесплатно, а, напротив, платили рабочим повышенную, по сравнению с обычной, плату, причем выплачивали деньги ежедневно после полудня» {158}.

Новыми и необычными оказались для египтян не только меры санитарного порядка и по благоустройству города, но и способы развлечения французов: «Французы построили… особое здание, предназначенное для увеселений. В нем собирались в определенное время женщины и мужчины. Каждый, входящий сюда, должен был предъявить специальный билет, за который он обязан был уплатить деньги, или получить особое разрешение на вход» {159}.

Аль-Джабарти подробно описывает устройство французского театра, очевидно, незнакомое ему до этого: «В это же время в квартале аль-Азбакийа, в месте, известном под названием Баб аль-Хава, была окончена постройка здания, которое именовалось на языке французов „Лакомеди“. В этом здании раз в десять дней собирались люди, чтобы провести вечер и развлечься театральным представлением, которое для удовольствия зрителей разыгрывала в течение четырех часов группа французов. Представление велось на французском языке. Для того чтобы попасть на представление, необходимо было иметь специальный билет и быть соответствующим образом одетым» {160}.

Если к театру аль-Джабарти не выказывает своего отношения, то о другом новшестве французов — воздушном шаре — отзывается скептически. Вызвана такая реакция, возможно, во многом тем, что запуск воздушного шара, устройство которого хронист детально излагает, был одним из способов произвести на египтян сильное впечатление и показать превосходство иноземцев, что, однако, французам не удалось — два раза они пытались запустить шар, и оба раза он падал: «Все, что они говорили о мудро изготовленном воздушном шаре в форме корабля, который поднимется в воздух и в который сядут несколько человек и улетят на нем в далекие страны, для того чтобы узнать там новости и отправить письма, оказалось выдумкой. На самом деле их воздушный шар напоминал бумажные змеи, которые пускают на праздниках и свадьбах» {161}.