Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Не вызывает сомнений, что роялистам Мария-Тереза представлялась важнейшей политической фигурой. Одновременно очевидно, что такой план мог зародиться исключительно в головах наиболее «левых» конституционных монархистов, поскольку фундаментальные законы французской монархии не знали королевского отречения. Если бы оно и произошло (хотя ничто не указывает, что Людовик XVIII рассматривал такую возможность), в глазах роялистов это сделало бы герцога Ангулемского королём абсолютно нелегитимным. При том, что Беке уверена, будто «это решение очевидным образом привлекало огромное количество роялистов и превалировало в последующие годы при всякой надежде на реставрацию» и лишь провалы в политике роялистов помешали Марии-Терезе взойти на трон {1779} 1779 Ibid. P. 104. , в доказательство своих слов она ссылается только на два плана. Их более детальное изучение наглядно показывает, что такой проект, хотя и существовал, был совершенно маргинальным. Правильнее даже было бы сказать, что это не реальный проект, а одна из возможностей, обсуждавшаяся в кругах конституционных монархистов. Таким образом, кампания, которая развернулась в газетах и памфлетах в пользу освобождения Мадам Руаяль (и здесь я с Беке абсолютно согласен), была вызвана не столько искренней тревогой за судьбу принцессы, сколько тем, что тема оказалась удобна. Она позволяла, с одной стороны, осудить жестокость и бесчеловечность Конвента, с другой — вызвать симпатии к одному из членов королевской семьи. Однако я не вижу никаких доказательств того, чтобы те, кто её проводил, преследовали более далеко идущие планы.

Принято считать, что первым официальным обращением к Конвенту стала петиция жителей Орлеана от 30 прериаля III года (18 июня): «Теперь, не боясь кинжалов убийц и топоров палачей, можно наконец добиться того, чтобы здесь услышали голос человечности». Этот текст впервые был опубликован в одной из умеренно роялистских газет {1780} 1780 Becquet Я. La fille de Louis XVI et l’opinion en 1795… Р. 71. С тех пор петиция была многократно перепечатана. См., например: Mémoire adressé à la nation pour Marie-Thérèse-Charlotte de Bourbon, fille de Louis XVI, ci-devant Roi de français, détenue à la tour du Temple, suivi d’une opinion adressée à la Convention nationale pour la fille de Louis XVI, pour Louise-Marie-Adélaïde-Bourbon d’Orléans, et Louise-Thérèse-Bathilde Bourbon d’Orléans. Р., 1795; Lacretelle Ch. Op. cit. Vol. XII. Р. 379–381; Lottin D. Recherches historiques sur la ville d’Orléans du 1er janvier 1789 au 10 mai 1800. Orléans, 1840. T. 3. 2ème partie. Р. 354–355; Nettement A. Vie de Marie-Thérèse de Fr., fille de Louis XVI. 3ème éd. Р., 1872. Р. 178–179. , но его нет ни в Moniteur , ни в архиве Конвента, одним словом, не до конца ясно, была ли эта петиция в реальности представлена депутатам. Очевидно, однако, что под давлением общественного мнения положение принцессы постепенно смягчалось: вскоре нескольким дамам разрешили ее посещать, а одной даже жить с ней в Тампле, ей самой — гулять в садике. Сыграло свою роль и продолжение кампании в прессе. Так, Courrier universel вначале просто писала о необходимости освободить из тюрьмы дочь Людовика XVI, затем через несколько номеров напечатала петицию граждан Орлеана и, наконец, сообщила о получении множества положительных откликов на эту петицию {1781} 1781 Courrier universel. 28 prairial (16 juin 1795). Р. 2; 1 messidor (19 juin 1795). Р. 1; 11 messidor (29 juin 1795). Р. 2–3. . A Courier républicain несколько позже опубликовала на своих страницах стихотворение, где дочь Людовика XVI именуется не иначе как «жертва», «несчастная», «ягненок» {1782} 1782 Courier républicain. 12 fructidor (29 août 1795). Vol. 10. N 663. Р. 497–498. Все эти публикации самым непосредственным образом влияли на общественное мнение. К примеру, агент полиции докладывал, что когда 11 июля в Парижском Театре искусств во время исполнения «Федры» в одной из реплик прозвучали слова о несправедливо наказанных несчастных принцах, по залу пронёсся шквал аплодисментов. См.: Aulard А. Op. cit. Vol. 2. P. 73. .

24 июня освобождения принцессы потребовал граф Карлетти, посол Тосканы {1783} 1783 Sorel A. L’Europe et la Révolution française. Vol. 4. Р. 362. . 12 мессидора III года (30 июня 1795 г.) Трейар от имени Комитета общественного спасения и общей безопасности выступил в Конвенте с речью, в которой заявил, что «постоянные триумфы французского народа, мирные договоры, надежды всех просвещённых людей, наконец, мнение всего мира санкционировали республику». В этих условиях он предложил решить судьбу дочери Людовика XVI. Если раньше содержать её в заключении было «настоятельной необходимостью», то ныне её можно обменять на «представителей народа и министра республики». Речь шла о нескольких депутатах и П. Р. Бёурнонвиле ( Beurnonville ) — генерале-лейтенанте (1792) и военном министре (1793), попавших в плен из-за измены Дюмурье, а также нескольких французских дипломатах, оказавшихся в руках австрийцев {1784} 1784 Moniteur. Vol. 25. Р. 115–116. . Трейар также предлагал разрешить остальным Бурбонам покинуть страну; имелись в виду родственники герцога Орлеанского, принц де Конти и мать герцога Энгиенского. Предложение было одобрено.

8 июля, когда новости, по всей видимости, достигли Вероны, Людовик XVIII отправил мадам де Турзель, бывшей гувернантке Детей Франции, получившей доступ в Тампль, шифрованное письмо, которое, после расшифровки, должно было быть передано Марии-Терезе. В нём король говорил, что любит её как собственную дочь и выражал надежду на ответ {1785} 1785 Daudet E. Autour d’un mariage princier. Vol. 24. Р. 264. . К этому моменту он уже решил, что наилучшим вариантом будет выдать её замуж за герцога Ангулемского, которого рассматривал как будущего короля Франции, поскольку с графом д'Артуа они были практически ровесниками. 9 июля он писал Екатерине II:

План выдать её замуж за моего племянника […] вызван не только желанием сделать моего племянника счастливым в союзе с человеком столь твёрдого характера, оставить подле меня драгоценную кровь моего несчастного брата, [не только] моей личной нежностью к племяннице, уверенностью, что мой племянник способен составить ей счастье или же справедливым желанием обеспечить ей Трон. Все эти соображения для меня очень значимы, но всё же мною руководят идеи более высокого порядка. Добродетели моей племянницы, её отвага, снискавшие ей уважение беды, в принципе её любовь к французской нации — вот что заставляет считать меня крайне важным её присоединение к моему делу {1786} 1786 АВПРИ. Ф. 93. Сношения России с Францией. Оп. 93/6. 1795 г. Д. 43. Л. 8–8 об. .

Хотя за освобождение принцессы выступали очень многие, для австрийского правительства предложение Национального Конвента стало абсолютной неожиданностью. 15 июля 1795 г. канцлер барон Тугут признавался, насколько он им изумлён, и добавлял:

Помимо всего прочего, принцесса сама по себе будет затруднением. Что с ней делать? Передать её, как и эрцгерцогиню Марианну, пражскому капитулу? Предложить взять её на себя королеве Неаполя? И, кроме того, все Бурбоны, которые ещё остаются во Франции, г-н принц Конти, г-жа герцогиня Орлеанская, г-жа герцогиня де Бурбон также какое-то время будут на попечении Её Величества, и всё это не замедлит повлечь за собой определённые расходы в тот момент, когда любые траты кажутся чувствительными {1787} 1787 Thugut an Colloredo. Се 13 juillet 1795 // Vivenot A. R. von. Vertrauliche Briefe des Freiherrn von Thugut, Osterr. Ministers des Äüssern. Wien, 1872. Band I. S. 242. .