Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

По сути, декрет от 3 вантоза создал довольно шаткую и двусмысленную ситуацию. Присягнувшее, то есть оставшееся, хотя бы в теории, верным революции духовенство утрачивало средства к существованию, хотя и не подвергалось репрессиям, в отличие от неприсягнувшего. Приток населения в церкви вызывал раздражении части революционеров и заставлял их задуматься, не совершили ли они ошибку. Тем не менее это позволяло лояльным иерархам церкви официально возродить её, пусть и на новых основаниях, а также заявить, что религия и революция друг другу не противоречат. Депутат Конвента аббат Грегуар торжественно заявил: «Ковчег республики и ковчег церкви, претерпевшие от бурь, будут плыть теперь вместе и счастливо достигнут пристани» {2501} 2501 Цит. по: Олар А. Указ. соч. С. 651. .

11 прериаля III года (30 мая 1795 г.) ещё один декрет Конвента предписал возвращение церкви ещё не отчужденных храмов {2502} 2502 Moniteur. Vol. 24. P. 592. . Хотя это было сделано в несколько завуалированной форме (в частности, было разрешено использовать церкви для собраний не только религиозного характера), а представлявший декрет Ланжюине оговорил, что выполнить это решение полностью невозможно, поскольку многие здания используются для нужд государства, всё же это решение говорило о том, что времена изменились. Вместе с тем в декрете уточнялось, что служить в этих церквях смогут лишь те, кто заявит перед муниципалитетом о подчинении законам республики — перед духовенством замаячил призрак очередной присяги.

Записав в Конституции 1795 г. принцип свободы совести, 6–7 вандемьера IV года (28–29 сентября 1795 г.) Конвент принял пространный декрет, ставящий священников под контроль государства {2503} 2503 Moniteur. Vol. 26. Р. 72, 78–80. . В нём был сформулирован и текст присяги: «Я признаю, что совокупность французских граждан — суверен, и обещаю подчиняться и повиноваться законам республики». Очевидно, сохранившие приверженность монархии священники физически не могли на это пойти; раскол духовенства продолжался {2504} 2504 Подробнее см.: Plongeron B. Soumission aux lois de la République? La fin d’un consensus politique parmi les évêques émigrés (1795–1802) // Religion et Révolution. Р., 1994. Р. 171–181. .

Веронская декларация {2505} 2505 Louis XVIII. Déclaration de Louis XVIII, Roi de France et de Navarre à ses sujets. стала первым документом Людовика XVIII, в котором ему пришлось обозначить своё отношение ко всем этим проблемам. В противовес прокламациям забывших бога республиканцев, она пестрит ссылками на волю «Неба» и «Провидения», однако речь в ней, как мы видели, прежде всего шла о восстановлении «порядка и законов», а апелляция к авторитету Всевышнего использовалась, чтобы заставить подданных лишний раз задуматься о содеянном: «Вы были неверны Богу ваших отцов, и Бог, справедливо рассердившись, заставил вас почувствовать всю тяжесть своего гнева». Отсюда следовал вывод, что, ради обретения счастья, нужно восстановить её [религии. — Д. Б.] алтари: предписывая Государям Справедливость, а Подданным — Верность, она сохраняет порядок, она обеспечивает триумф законов, она дарует высшее счастье империям.

Таким образом, максимум, о чём здесь идёт речь, — о восстановлении католицизма в качестве государственной религии. Духовенство упоминается в Декларации ближе к концу, наряду с принцами, дворянами и магистратами: король старается показать, что французам не следует бояться людей, на чьи плечи ляжет реставрация монархии:

Те служители Бога мира, которые не скрылись от неистовых гонений {2506} 2506 Небезынтересно, что в одном из первых набросков Декларации эти слова выглядели по-другому: «Те служители Бога мира, которые не избежали неистовства гонителей и топоров палачей [зачеркнуто „кинжалов убийц“. — Д. Б.]…» (МАЕ. 588. 1790–1795. F. 258v.). На мой взгляд, в окончательном тексте Людовик, в принципе, стремился не сгущать краски более необходимого. , чтобы сохранить вашу веру; полные рвения, которое просвещает, милосердия, которое прощает, станут проповедовать как своим личным примером, так и своими речами забвение обид и любовь к врагам. Стоит ли вам бояться, что они запятнают вечное сияние, которое их благородное поведение и кровь стольких жертв снискали галликанской Церкви.

Помимо естественного для «христианнейшего короля» желания поставить религию себе на службу, мне видится здесь ещё и намерение использовать характерное для многих французов стремление к возврату безопасного и публичного исповедования веры, сопряженное с желанием вверить заботы о своей душе тем клирикам, которые в годы Революции вели себя бескомпромиссно. «Галликанская церковь, — отмечал Олар, — была окружена духовенством, оставшимся верным папе и пользовавшимся большей симпатией народа, особенно в деревнях» {2507} 2507 Олар А. Указ. соч. С. 654. . «Религиозные чувства, столь ярко проявляющие себя во всех провинциях Королевства, уже напоминают взорам посвященных прекрасные века Церкви», — отмечается в Декларации. И хотя король здесь весьма преувеличивает, эти строки видятся мне явным откликом на то, что происходило во Франции после разрешения свободы культов.

Надо сказать, что, в отличие от многих других положений Веронской декларации, широко подвергавшихся критике, та её часть, которая касалась восстановления в полном объеме прав католического культа, претензий не заслужила. Как писал лорд Гренвиль: «Если Монархия во Франции будет восстановлена, то нет никаких сомнений в необходимости возвращения вместе с ней и религии, публичного культа» {2508} 2508 Note de Grenville à Harcourt [Note de Grenville à Harcourt sur la reconnaissance de Louis XVIII, 22 juin]. F. 87. .

Меньше чем через год после Веронской декларации в инструкции графу де Мустье Людовик проясняет свою позицию, говоря о фундаментальных законах французской монархии:

Эти фундаментальные законы, которые суверен обязан соблюдать, отправляя свою власть, и нарушение которых делает недействительными противоречащие им акты, провозглашают католическую апостольскую римскую религию государственной, однако её власть не распространяется на те мнения, которые не проявляют себя в угрожающей общественному спокойствию форме {2509} 2509 Premières instructions générales à M. le Comte de Moustiers. Vérone, le 20 mars 1796 // MAE. 625. 1796. F. 109. .

Таким образом, он ясно даёт понять, что возвращение идеологического контроля церкви над обществом в его планы не входит. Кроме того, он обещает, что имеющиеся проекты восстановления королевской власти однозначно исходят из отказа духовенства и дворянства от всех налоговых привилегий {2510} 2510 Ibid. F. 111. . Существует, впрочем, одна оговорка: хотя инструкции и подписаны монархом, это не публичный документ, не дарованные государем обещания и гарантии, а всего лишь разъяснения о том, как граф де Мустье должен толковать французам королевские планы и намерения.