Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Хотя Малле и считался одним из лучших аналитиков того времени, мы знаем, что не пройдёт и полугода после публикации этих строк, и такой Цезарь появится. Другое дело, что предсказать это было едва ли возможно: наступит совсем иная эпоха.

Процитированные слова Малуэ и Малле дю Пана наводят нас и на ещё один вопрос: значит ли это, что значительная часть конституционных монархистов и, в частности, монаршьены, сами также поддерживали законного короля? Ведь если обратиться к историографии контрреволюционного движения, то выяснится, что для авторов работ по истории контрреволюции водораздел проходит отнюдь не между сторонниками различных претендентов на престол, а между конституционными монархистами и сторонниками «абсолютной монархии».

Основываясь на бесспорной мысли о том, что «роялисты были разделены» {793} 793 См., например: Soboul A. Op. cit. Р. 426. , историки нередко писали, что «роялизм, фактически, был ярлыком, прикрывавшим два течения с наполнением не только различным, но и прямо противоположным» {794} 794 Furet F., Richet D. Op. cit. P. 307. . Как отмечал Рюде, это были «„ультра“, требовавшие возвращения к 1787 г. и полного восстановления Старого порядка, и конституционные монархисты, которые в общем и целом стремились вернуться к Конституции 1791 г.» {795} 795 Rüde G. The French Revolution. L., 1988. P. 120. . Доводя это противопоставление до логического завершения, Матьез даже писал, что конституционные монархисты «были едины в неприятии Людовика XVIII и господства эмигрантов» {796} 796 Mathiez A. Le Directoire. P., 1934. P. 244. , словно значительная часть конституционалистов сама не пребывала при этом в эмиграции. Развивая эту мысль, Воронов утверждал: «Расхождение между эмиграцией, где доминировало абсолютистское течение, и находившимися внутри страны умеренными монархистами […] было очевидным» {797} 797 Woronoff D. Op. cit. P. 35–36. . Годшо был более осторожен, но и он отмечал, что «„монаршьены“ и абсолютисты сражались с Революцией с мыслью установить, в случае победы, режим, соответствующий той доктрине, которую они предпочитали. Однако эти доктринальные разногласия препятствовали единству контрреволюционного движения и нередко становились причиной его поражения» {798} 798 Godechot J. Op. cit. P. 408. .

Что же на самом деле кроется за этим столь устойчивым противопоставлением, если и те и другие в большинстве своем признавали государем Людовика XVII {799} 799 «Симпатии конституционных монархистов, — отмечала В. Ю. Сергиенко со ссылкой на Ж. Ж. Мунье, Малуэ и Малле дю Пана, — были полностью на стороне Людовика XVII, которого они считали законным монархом и полагали, что его права на престол должны быть восстановлены». — Сергиенко В. Ю. Французские конституционные монархисты в эмиграции… С. 68. , а затем и Людовика XVIII? Было ли оно реальностью, или перед нами лишь ещё один связанный с Революцией миф?

Одной из самых сложных проблем этих взаимоотношений было неприятие на личном уровне. Для Людовика XVIII и многих из его окружения конституционалисты были людьми, немало способствовавшими крушению Старого порядка. Призывая к переменам, выступая с трибуны Учредительного собрания, голосуя за ограничение королевской власти, поддерживая Людовика XVI в его стремлении найти компромисс с Революцией, а порой и сотрудничая с новыми властями, они воспринимались многими роялистами как предатели, погубившие, ради своих амбиций, тысячелетнюю монархию. Как иронично заметил один из современников, лучшими роялистами были те, кто первыми покинул своего короля {800} 800 Diesbach G. de. Op. cit. P. 17. В этой фразе содержится явный намек и на графа д’Артуа, отправившегося в эмиграцию в ночь с 16 на 17 июля 1789 г. . В Кобленце, где находился штаб Конде, пели:

В 1795 г. российский посол в Австрии докладывал в Петербург:

Истинные роялисты ненавидят конституционных больше, чем якобинцев; из этого следуют лишь интриги, лицемерие и измена, вместо единомыслия, которое должно было бы всех привести к восстановлению монархии {802} 802 АВПРИ. Ф. 32. Сношения России с Австрией. Оп. 32/6. 1795 г. Д. 839. Л. 15 об. .

Зачастую роялисты не брали себе за труд скрывать свои чувства. Граф д’Артуа как-то при встрече прямо заявил де Монлозье (Montlosier ) {803} 803 Франсуа Доминик де Рейно ( Reynaud ), шевалье де Монлозье (1755–1838) — депутат от дворянства в Генеральных штатах, монаршьен. С 1792 г. в эмиграции. После реставрации получил графский титул. : «Вы не раз писали глупости!» {804} 804 На что Монлозье ответил: «Мне нередко приходится их слышать». Цит. по: Lucas-Dubreton J. Le comte d’Artois. Charles X. Le prince, l’émigré, le roi. Р., 1962. Р. 77. Граф д’Антрэг полагал, что … citавторы клятвы в Зале для игры в мяч {805} 805 20 июня 1789 г. по инициативе Мунье депутаты Генеральных штатов, собравшиеся в Зале для игры в мяч, приняли составленную А. Барнавом и И. Ле Шапелье клятву не расходиться, пока не будет выработана конституция. — «главные цареубийцы, более виновные, чем якобинцы и недостойные прощения» {806} 806 Цит. по: Thureau-Dangin P. Royalistes et républicains. P, 1874. P. 52. . Малле дю Пан рассказывал, что тот якобы обронил следующую фразу: «Монлозье считает меня беспощадным, и он прав. Я стану Маратом контрреволюции, я заставлю упасть сотню тысяч голов — и его первой» {807} 807 Ibid. P. 52. . Ожеар, чьи мемуары не предназначались к публикации при его жизни, писал о том, что в эмиграции ходили упорные слухи, будто бегство короля в 1791 г. не удалось из-за того, что барон де Бретёй, будучи монаршьеном, выдал государя {808} 808 Augeard J.-M. Mémoires secrets de J.-M. Augeard, secrétaire des Commandemens de la reine Marie-Antoinette (1760 à 1800). P., 1866. P. 274. . Граф Прованский в первые годы Революции в полной мере разделял это отношение к конституционным монархистам. Герцог де Ла Фар, ставший впоследствии его доверенным лицом, вспоминал, что с 1791 по 1794 г. тот даже не отвечал ему на письма, полагая, что герцог связан с конституционными монархистами, в частности с Ламетами {809} 809 A.N. 198 AP 4. Doss. 4. P. 11. .

Со своей стороны, конституционные монархисты не питали особого уважения к соратникам Людовика XVIII, и тому также было немало причин. С точки зрения конституционных монархистов, многие роялисты были людьми косными и упрямыми и, что гораздо хуже, их советы мешали королю принимать правильные решения. Отчаявшись донести свои мысли до окружения государя, Малле дю Пан как-то воскликнул:

Если король думает по-иному, он закончит как царь Сидона, став садовником… Восстановленная монархия будет не про вас; вы будете отвергнуты как теми, кто возродит её, так и теми, кто её уничтожил, и Его Величество проведёт вместе с вами в ссылке ещё долгие годы… {810} 810 Цит. по: Thureau-Dangin P. Op. cit. P. 58.