Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Трудно однозначно судить о причинах, по которым русские войска в 1793–1795 гг. так и не были отправлены на завоевание для Бурбонов французского трона {1028} 1028 Подробную историографию проблемы см. в: Сироткин В. Г. Абсолютистская реставрация или компромисс с революцией? // Великая французская революция и Россия. М., 1989. С. 273–288. . С одной стороны, сама идея могла показаться чрезвычайно странной. Всего за несколько лет до знаменитого перехода Суворова через Альпы, 17 ноября 1794 г., влиятельный придворный П. В. Завадовский писал А. Р. Воронцову: «Австрийцы же, между тем, просят нелепаго, чтобы мы дали 40 тысяч войска и генерала Суворова на чужую издержку против французов […] Замашка ни с которой стороны ни у места и Тугут глупо бредит» {1029} 1029 Архив князя Воронцова. М., 1877. Кн. 12. С. 139–140. . С другой стороны, если верить вице-канцлеру графу И. А. Остерману то императрица «так и не приняла более непосредственно участия в военных действиях единственно в силу препятствий, чинимых восстанием в Польше» {1030} 1030 АВПРИ. Ф. 38. Мюнхенская миссия. Оп. 38/1. 1795 г. Д. 1б. Л. 2. См. также: АВПРИ. Ф. 35. Сношения России с Англией. Оп. 35/6. 1795 г. Д. 108. Л. 13 об. Ср. у Ф.-Ф. Мартенса: «Если Императрица не соглашалась отправить армию на Рейн и непосредственно вмешаться в войну против Франции, то это объясняется главным образом поведением Пруссии в Польском вопросе. Базельский трактат подавал повод думать, что Пруссия заключила мир с французами для того, чтобы направить свои силы в другую сторону». — Мартенс Ф.-Ф. Указ. соч. С. 251. . Хотя эти слова были написаны в 1795 г., второй раздел Польши в 1793 г. также должен был помешать императрице сдержать своё слово, не говоря уже о том, что было не совсем понятно, есть ли у России достаточное количество кораблей, чтобы перебросить войска на западное побережье Франции. Реальной и существенной была и турецкая угроза: последняя война закончилась в 1791 г., но Османская империя не смирилась с поражением.

Так или иначе, к 1795 г. Российская империя перестала делать ставку на военную силу В рескрипте Екатерины II, датируемом 30 августа 1795 г., говорилось, что восстановление монархии во Франции видится ей «посредством умножения в сём государстве Королевской партии» {1031} 1031 АВПРИ. Ф. 50. Сношения России с Голландией. Оп. 50/6. 1795 г. Д. 46. Л. 10. . Одновременно русское правительство делало всё для того, чтобы оказать Бурбонам посильную дипломатическую поддержку.

Задача оказалась не из легких: на фоне побед французской армии братья Людовика XVI все меньше воспринимались, как реальный фактор международной политики. После сообщения о смерти Людовика XVII в бюллетене из Константинополя отмечалось:

В соответствии с тем принципом, что короли во Франции никогда не умирают, эмигранты провозгласили некоего Людовика XVIII. Правда, они пока не сказали, тот ли это Людовик XVIII, что известен как Капет под именем Месье, или тот, которого зовут граф д’Артуа {1032} 1032 Не совсем понятно, как д’Артуа, чье имя Шарль-Филипп, мог бы стать Людовиком. . Таким образом, король эмигрантов — это ещё один король in petto {1033} 1033 In petto — в душе ( ит .). {1034} 1034 АВПРИ. Ф. 6. Секретнейшие дела (перлюстрации). Франция — Бурбоны. Оп. 6/2. 1795 г. Д. 6. Л. 308. 4.

Тем не менее, как только известие о смерти Людовика XVII достигло Санкт-Петербурга, российская дипломатия приложила все усилия, чтобы добиться у европейских держав скорейшего признания нового французского монарха. И переписка российских послов позволяет нам лучше понять, что происходило в это время в дипломатических кругах европейских столиц.

Наибольшую холодность проявила Пруссия. Со времён Семилетней войны отношения между Бурбонами и Гогенцоллернами были весьма натянуты. Вступление Пруссии в антифранцузскую коалицию ничего в этом плане не изменило. Когда в 1793 г. Фридрих-Вильгельм II командовал объединёнными войсками, принц Конде попросил его включить солдат своей армии в соглашения об обмене пленными; в противном случае их ожидал расстрел на месте. Король Пруссии отказался, мотивировав это нежеланием вмешиваться во внутренние дела Франции. Его слова: «Доблесть французских эмигрантов должна быть для нас для всех верным залогом того, что они никогда не попадут живыми в руки своих врагов», трудно было расценить иначе как издевательство {1035} 1035 Maricourt A. de. L’armée de Condé. Le marquis de Bouthillier et ses Mémoires // Revue des questions historiques. 3e série. 1925. T. VI. Р. 354, 355. .

Накануне заключения мира с Французской республикой, российский поверенный в делах в Генуе Лизакевич докладывал в Петербург о любопытном разговоре, свидетелем которого стал его агент. Весной 1795 г. Камбасерес рассказывал, что 25 марта Бартелеми, руководитель французской делегации на переговорах в Базеле, написал ему о своей беседе с послом Пруссии К. А. фон Гарденбергом. Тот будто бы заметил, что в Париже «среди тех, кто мыслит», существуют три партии: одна — за Генриха Прусского, вторая — за герцога Шартрского и третья «думает о маленьком мальчугане, дав ему в регенты принца Конде». «Его спросили, какую из этих трёх партий он предпочитает. Смеясь, он ответил: „Республику“» {1036} 1036 АВПРИ. Ф. 48. Сношения России с Генуей. Оп. 48/2. 1795 г. Д. 92. Л. 137–137 об. . Таким образом, Гарденберг дал понять, что претендентов на престол много (в том числе и прусский принц), но его королевство останется верным будущим соглашениям.

В результате Пруссии пришлось балансировать между принципом монархической солидарности и стремлением ничем не задеть Францию. В шифровке из Берлина от 22 мая (2 июня) 1795 г. русский посол Алопеус сообщал, что Гарденберг, который к тому времени вернулся на родину, в личной беседе выразил уверенность, что «во Франции будет восстановлена монархия, имея в виду монархию конституционную». При этом он подчеркнул, что «ему кажется невозможным, чтобы один из эмигрировавших принцев взошел на престол» {1037} 1037 АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией. Оп. 74/6. 1795 г. Д. 457. Л. 12 об. . Впоследствии он счёл уместным смягчить свою позицию, ничего по сути в ней не меняя. Как докладывал Алопеус в послании от 16 (27) июня, в новой беседе Гарденберг заявил, что, по его мнению, «несмотря на то, что французских принцев мало любят во Франции, состояние дел полностью изменится, если Месье прибудет в Вандею, чтобы возглавить роялистов» {1038} 1038 АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией. Оп. 74/6. 1795 г. Д. 457. Л. 152 об. . По всей вероятности, ему было отлично известно, что Англия активно противодействовала этому желанию Людовика XVIII, а без неё оказаться на берегах Франции король не мог.

Чтобы продемонстрировать лояльность республике, Фридрих-Вильгельм II даже отказался объявить траур по случаю смерти Людовика XVII. На недоуменный запрос русского посла поступил ответ, что поскольку этот принц не был признан Королем Пруссии в качестве Короля Франции, то траур по нему мог бы быть объявлен лишь как по Дофину, однако в соответствии с этикетом, основанным на законе 1734 г., в этом случае не объявляется траур даже по принцам прусского королевского дома, скончавшимся до достижения 12-ти лет.