Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Венский двор не испытывает доверия к французским принцам, и можете быть уверены, что кабинет куда больше озабочен установлением во Франции ЛЮБОГО правительства, с которым можно было бы заключить разумный мир, чем (как, возможно, должно было бы быть) восстановлением древней и законной монархии {1057} 1057 Mr. Trevor to Mr. Wickham. Turin, May 26, 1795. Most secret // The Correspondence of the Right Honourable William Wickham… Vol. 1. P. 58. .

Его оценки очень близки к истине. Австрийский канцлер Тугут, основываясь на словах вернувшихся из французского плена, полагал, что Конвент, безусловно, непопулярен, но вполне в состоянии удержаться у власти. «Повсюду настроены против Конвента, — говорил он в беседе с русским послом графом Разумовским, — повсюду желают стабильного правительства и более прочной власти, но ничто не указывает ни на любовь к дому Бурбонов, ни на желание восстановить их в правах». И добавлял: «Здесь уверены, что принцы не имеют никакой партии внутри страны» {1058} 1058 АВПРИ. Ф. 32. Сношения России с Австрией. Оп. 32/6. 1795 г. Д. 838. Л. 21–21 об. . Во время другой встречи с послом канцлер заявил, что во Франции «к сожалению, никакого интереса не проявляется к принцам и, в особенности, к личности Месье», а следовательно, восстановить Людовика XVIII на престоле возможно, только выиграв войну {1059} 1059 Там же. Д. 1143. Л. 80 об. .

О том же писал Тугут 6 сентября 1795 г. австрийскому послу в России графу Кобенцлю:

К сожалению, даже если где-то внутри страны и не далеки от того, чтобы желать возвращения королевской власти, правда заключается в том, что никто не любит Месье и не хочет видеть его на троне {1060} 1060 АВПРИ. Ф. 32. Сношения России с Австрией. Оп. 32/6. 1795 г. Д. 1142. Л. 45. .

Если все союзники вознамерятся вместе взяться за дело, отмечал он, возможно, будет иметь смысл предложить прежде всего выяснить, не следует ли для успеха этого важного предприятия склонить Месье от имени дворов главных стран, входящих в коалицию, отказаться от своих прав и передать их монсеньеру графу д’Артуа или даже монсеньеру герцогу Ангулемскому, чьи достоинства, как уверяют, внушают большие надежды {1061} 1061 АВПРИ. Ф. 32. Сношения России с Австрией. Оп. 32/6. 1795 г. Д. 1142. Л. 45–45 об. .

В разговоре с российским послом Тугут выдвинул и ещё один аргумент против признания Людовика XVIII. «Он мне сказал, — докладывал Разумовский, — что крайне не удовлетворен поведением этого Принца и в особенности людей, которые его окружают; среди них нет никого, кто хоть немного был бы в курсе дел» {1062} 1062 Там же. Д. 839. Л. 13 об. — 14. . Подобная ремарка не удивительна: первым же своим дипломатическим шагом Людовик XVIII нанёс серьезное оскорбление австрийскому двору, поскольку письма с извещением о его вступлении на престол были сначала направлены герцогу Фердинанду Миланскому (и это при том, что Милан официально входил в Империю), потом — королю Пруссии и лишь затем в Вену Тугут, сообщавший об этом графу Кобенцлю, отмечал, что это несколько странный шаг — прежде всего направить письмо тому, кто считается одним из лучших друзей Франции {1063} 1063 Там же. Д. 1141. Л. 58. .

При анализе дипломатической переписки становится заметно, что повышенная активность Петербурга начинает вызывать у Австрии все большее раздражение. В середине августа Тугут в сердцах напишет Кобенцлю:

Как только обстоятельства позволят, чтобы русская армия приблизилась к берегам Рейна, Людовик XVIII будет без промедления признан […] Иными словами, именно от Екатерины II зависит возрождение трона Бурбонов {1064} 1064 Там же. Д. 1141. Л. 73. .

Однако в разговоре с Разумовским канцлер выдвинул совсем другие аргументы. В депеше от 19 (30) августа посол передавал его слова:

Признание Короля Франции нельзя ни на секунду ставить под сомнение, однако оно никак не может произойти в данной ситуации; оно произойдет лишь тогда, когда, ступив на французскую землю, он объединит вокруг себя достаточно многочисленную партию, чтобы оказать решающее влияние на общественное мнение, которое, как хвалится этот Принц, он уже расположил в свою пользу {1065} 1065 Там же. Д. 839. Л. 13 об. .

Несмотря на это, в конце сентября Остерман направляет Разумовскому большое письмо, в котором просит вновь встретиться с Тугутом и подействовать через него на императора для скорейшего признания Людовика XVIII, поскольку именно сейчас это исключительно важно для того, чтобы оказать поддержку роялистам внутри Франции. Желая добиться для Людовика XVIII разрешения на участие в военных действиях, Остерман отмечал, что король во главе австрийской армии «будет выполнять сугубо представительские функции, однако его имя и титул будут полезны для успеха этой армии и её вторжения в страну» {1066} 1066 Там же. Д. 358. Л. 45–46 об. .

Поскольку почта Кобенцля перлюстрировалась, Остерман был осведомлен и о том, что Тугут не прочь подобрать более подходящего претендента на французский трон. Поэтому вице-канцлер специально подчеркивал, что Екатерина II считает эту идею «самой гибельной, какую только можно измыслить и в особенности предать гласности, поскольку она ведет к уничтожению прав всех Государей» {1067} 1067 Там же. Л. 47 об. — 48. .

В октябре во время новой встречи с Тугутом Разумовский ещё раз поднял вопрос о признании Людовика XVIII. На этот раз в качестве основного аргумента против этого шага австрийский министр иностранных дел выдвинул стремление имперских земель к миру, о чем раньше {1068} 1068 Там же. Д. 839. Л. 13 об. говорилось лишь вскользь. Теперь же канцлер не преминул напомнить послу, что «все германские сословия продемонстрировали сильное желание договориться с Францией», к чему их подталкивает крушение надежд на то, что монархия во Франции будет восстановлена изнутри, силами самих французов, а ландграф Гессенский уже даже подписал мир {1069} 1069 Там же. Д. 838. Л. 18 об., 19 об., 21. .

Барон Тугут не лукавил: ещё в мае по его распоряжению граф Лербах, ведущий австрийский специалист по дипломатии внутри Священной Римской империи, объехал, начиная с Мюнхена, столицы десяти главных южногерманских государств. В его докладе говорилось, что только Гессен, с подачи Пруссии, собирается в конце августа заключить сепаратный мир с Францией, тогда как остальные готовы и дальше оставаться в орбите австрийской политики, но при одном условии: император продемонстрирует ясное и недвусмысленное стремление к миру. В дни заключения Базельского мира Франц II ещё не дал этим государствам определенного ответа: с одной стороны, он подтвердил, что полон решимости защищать империю и надеется, что и остальные последуют его примеру, с другой — заверил, что по-прежнему собирается выполнять решение Рейхстага от 22 декабря 1794 г. и искать пути к миру с Францией.