Александр Борисов - Три века российской полиции

В конце XIX — начале XX в., когда революционное движение приобрело широкий характер, войска для содействия полиции привлекались все чаще. Наглядный пример — «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г. в Санкт-Петербурге.

Извлечение из Приказа по Корпусу жандармов от 19 сентября 1906 г.

<���…> Составленное чинами железнодорожной полиции убеждение, что они призваны обслуживать лишь полосу железнодорожного отчуждения, а что происходит в непосредственном соседстве от таковой, их не касается, признаю впредь недопустимым. Обособленность действий жандармской полиции и несообщение ею чинам городской и уездной полиции своих сведений, касающихся района ведения последних, наносит одному и тому же, равнозначащему для жандармской и общей полиции делу страшный вред с непоправимыми последствиями.

В предупреждение впредь чего-либо подобного прошу начальников жандармских полицейских управлений железных дорог обратить самое строгое внимание на службу в этом отношении подведомственных им чинов и преподать им соответствующие указания о том, что общее для железнодорожной, городской и уездной полиции дело по водворению порядка в стране требует полного их взаимодействия в самом широком значении этого слова.

Я требую, чтобы железнодорожные жандармы были перевоспитаны и отрешились от понятия, что они служат только для железной дороги. Государственные задачи, при обстоятельствах настоящего времени, возлагают на них обязанность в своих действиях не замыкаться слепо в границы вверенного им района. <���…>

( Литвинов Н. Д., Нурадинов Ш. М. Противодействие терроризму на железных дорогах Российской империи. — Сборник документов и материалов. — М., 1999. — С.19. )

Седьмого февраля 1906 г. Николай II утвердил «Правила о призыве войск для содействия гражданским властям». Право вызова войск предоставлялось широкому кругу чиновников: сенаторам (во время производства ими ревизий), генерал-губернаторам, градоначальникам, начальникам городской полиции, начальникам жандармских управлений на железных дорогах, начальникам пенитенциарных учреждений. Вызов войск предусматривался «для охранения благочиния при церковных торжествах, для прекращения народных беспорядков, массовых сопротивлений гражданским властям и насильственного похищения и разрушения имущества».

Воинские начальники наделялись большими правами. Получив полномочия от гражданских властей, каждый военачальник мог действовать «по своему усмотрению, всеми теми способами, которые признает соответственными положению дела, прибегая к увещеванию, если таковые будут признаны возможными». Если же «увещевания» не признавались возможными, после трехкратного предупреждения применялось оружие: для рассеивания неповинующейся толпы, против толпы, препятствующей движению войск, против толпы, оскорбляющей войска словами.

Надо сказать, что «Правила о призыве войск…» довольно широко применялись на практике. Достаточно вспомнить печально известные карательные экспедиции в Сибири, Прибалтике, Закавказье, Средней Азии, подавление выступления рабочих в Москве, расстрел рабочих на Ленских приисках и др.

Еще одной формой использования военного ведомства в карательных целях были военно-полевые суды. Они создавались в местностях, объявленных на военном положении или положении чрезвычайной охраны, по распоряжению главнокомандующего армией или губернатора.

Военно-полевой суд состоял из председателя и четырех офицеров. Дела рассматривались по упрощенной процедуре. Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал. При этом суд имел право применять любые меры наказания вплоть до смертной казни. Полиция не только должна была оказывать помощь органам военно-полевой юстиции, но обязывалась давать «необходимый материал» для их деятельности [317].

Министерство внутренних дел и Военное министерство координировали деятельность жандармерии и военной контрразведки. Особенное развитие это получило в начале XX в., в связи с усилившимся иностранным шпионажем накануне Первой мировой войны.

Во время войны губернские жандармские управления, расположенные в прифронтовой полосе, участвовали в проведении контрразведывательных операций.

В 1915 г. Министерство внутренних дел подготовило проект реорганизации деятельности по борьбе со шпионажем в тылу. Предполагалось, что охранные отделения под руководством Департамента полиции будут главными органами в тылу по выявлению шпионов. Проект, однако, не был реализован, так как против него выступил начальник штаба Верховного главнокомандующего М. В. Алексеев, не желавший допускать политическую полицию в военную сферу [318].

Известно, что в ходе первой буржуазно-демократической революции инициативой масс были рождены Советы рабочих депутатов, первоначально для руководства стачечной борьбой. Одновременно с ними начали создаваться различные вооруженные формирования, чаще всего именовавшиеся термином «милиция».

Советы возникали и развивались как орудие классовой борьбы, как выразители экономических и политических интересов трудящихся. Что же касается отрядов милиции, то в их создании были заинтересованы все без исключения субъекты общественного движения в стране. Наиболее ярко эти процессы проявились в крупных промышленных центрах и обеих столицах. Сошлемся на опыт Москвы.

Представители левого крыла революционного движения объясняли создание вооруженных отрядов необходимостью противодействия «черной сотне», «которая проявляла себя избиениями интеллигенции, студентов и рабочих <���…> Перед рабочими встал вопрос о “самообороне” <���…> Даже некоторые предприниматели, уступая требованиям рабочих, организовывали рабочую самооборону от черной сотни и давали рабочим оружие <���…> так была организована дружина на предприятиях, принадлежавших крупным московским предпринимателям — Шмидту, Мамонтову; вооружал рабочих и известный издатель и книготорговец Сытин» [319].

Вопрос о создании милиции в октябре — ноябре 1905 г. обсуждался на заседаниях Московской городской думы. Поскольку единой позиции выработано не было, предложение не прошло. Но в принципе идею создания дополнительных вспомогательных формирований для обеспечения порядка в Москве думские гласные не отвергали. Противоречия касались целей создания милиции, организационных форм, наименования. Дума приняла к сведению заявление двенадцати гласных немедленно организовать Комитет общественной безопасности, которому надлежало поручить организацию городской милиции как на центральном уровне, так и по отдельным районам города, с привлечением к участию местных жителей [320]. Гласный С. А. Муромцев предлагал «принять меры к учреждению милиции, дабы тем предотвратить возможность темным силам организоваться на борьбу с освободительным движением» [321].