Гюнтер Кунерт - Москва – Берлин: история по памяти

Однако пока что всякое международное сообщение со страной было прервано. Единственное, что нам с трудом удалось — это смыться с материковой части Греции, с боем добыв место на пароме, который переправил нас на остров Корфу.

Мы уже двое суток толком не ели. А здесь на самом берегу нашелся небольшой ресторанчик. Нас отвели на кухню, показали все, чем могут угостить. Ничего особенного, так здесь принято всюду, но для ребят это была настоящая сенсация. Оказывается, можно просто так, без всякой очереди и унижений, зайти в ресторан и спокойно сесть за столик. И тебя радушно обслужат. И вкусно накормят! На радостях мы позволили наложить себе на тарелки огромные порции всего, да и напиткам — рецине и узо — воздали должное. Заночевали прямо на берегу моря. Мы, все пятеро, блаженно завалились спать: непомерный груз последних дней мало-помалу начал сползать с наших плеч.

Казалось, и наутро нам не суждено двинуться дальше. Правда, паромная переправа возобновила работу, однако к ней скопилась огромная очередь. Но мы просто не могли больше ждать, так нам не терпелось наконец-то добраться до Германии. Правдами и неправдами, мольбами и нахрапом, мы все-таки пробились на один из первых паромов. И вот мы уже причаливаем к итальянскому берегу. Италия! Ребята не верят своим глазам. Вперед, скорее по стремительной автостраде, вверх по итальянскому сапожку, на север! Но коли уж так совпало, ведь все равно по пути, — а ни один из нас еще не бывал в Сан-Марино! Пусть небольшая остановка — но как же не украсить еще одним знаком доблести наши славные паспорта! Нам долго пришлось искать неприметную, обшарпанную будочку, где — за небольшую пошлину — явно не перегруженный работой пограничник проштемпелевал в каждом из пяти паспортов подлинную въездную визу республики Сан-Марино и вклеил роскошные марки об уплате визового сбора.

Однако самую нешуточную проверку паспортам наших героев предстояло выдержать вовсе не в Болгарии и не в Турции, не в Греции и не в Италии, и даже не в республике Сан-Марино, нет. На немецкой границе их проверяли доскональнее, чем где-либо прежде. Под Киферсфельденом мы выехали из Австрии и должны были въехать на территорию ФРГ. Впрочем, при виде более чем странной компании явно усталых, замызганных, немытых и небритых молодых людей и их пыльной, побитой колымаги даже самый нерадивый пограничник неминуемо должен был бы насторожиться. Пока наши паспорта гостили в будке КПП — в чем-то все границы одинаковы, — нашу машину подвергли самому придирчивому осмотру. Но ничего подозрительного не нашлось. А в остальном — нет такого закона, чтобы запрещал за несколько дней исколесить чуть ли не все Балканы… Ну и что, мы так проводим каникулы.

Наконец из будки вышел пограничник с нашими паспортами в руках. Судя по всему, изучал он их очень внимательно, ибо сейчас, хотя и любезным, но начальственным тоном он обратился к Максимилиану Рётигу:

— Полагаю, господин Грилле, вы в курсе: вообще-то мы обязаны вынести вам предупреждение. Срок годности вашего паспорта вчера истек. Сегодня мы, так и быть, закроем на это глаза. Но по возвращении потрудитесь незамедлительно отдать его на продление. С недействительным паспортом вас ни на одной границе не пропустят, у вас могут быть серьезные неприятности.

Мы чуть не заорали — от неожиданности, ужаса и восторга. Казалось бы, все до последней мелочи продумали, всякую ерунду предусмотрели — а такого «ляпа» не заметили, и ведь не только мы! Так наши поддельные паспорта оказались украшены еще одной поистине удивительной визой — печатью снисходительной доброты немецкого пограничного контроля.

В ГДР очень скоро стало известно, что ребята бежали. И тотчас заработала беспощадная машина диктатуры: обыски на квартирах родителей и друзей, допросы, угрозы, притеснения, просто пакости по мелочам.

«Штази» даже не оставляла надежду вернуть беглецов. «Прессовала» родственников, побуждая тех «повлиять» на «отщепенцев». Без успеха. Особенно упорному давлению подверглась одна из одноклассниц: ее до тех пор и с таким пристрастием допрашивали, что в конце концов вынудили подписать заявление, будто она от одного из ребят беременна. И не только заявление — еще и письмо будущему отцу мнимого ребенка заставили написать, и родственников беглеца известили. Однако против природы даже госбезопасность бессильна: по истечении определенного срока лживые претензии отпали сами собой…

Имущество всех троих было конфисковано. Мотоцикл Томаса Фрича, красный «MZ» [114] Мотоцикл производства машиностроительного завода в Чопау, после 1945 г. оказавшегося на территории ГДР. По разработкам этой фирмы в советском Ижевске после войны выпускались знаменитые мотоциклы марки «Иж». , через какое-то время обнаружился у дочери бургомистра Бад-Бланкенбурга… После объединения Германии Томас получил от государства возмещение ущерба за эту конфискацию… целых 200 марок. Так выглядело торжество справедливости. Машину, которой трое друзей владели совместно — старый «опель Р4-олимпия», «производства 1936 года, корпус из особо прочной стали!» — они незадолго до побега продали приятельнице. И одного только не учли: эта покупка была истолкована властями как «пособничество бегству». В итоге приятельница так и не смогла поступить ни в один институт.

Больше других пострадал Герман Штегер. Он был близким другом всех троих, и от «штази» это не укрылось. Обыск на его квартире дал особенно богатые результаты: переписка с западными адресатами, изобилующая «клеветническими» высказываниями, плюс целая библиотека сомнительных с идеологической точки зрения исторических книг. За пособничество бегству из республики и подрывную деятельность Герман Штегер был приговорен к четырем годам лишения свободы. Два года спустя его выкупило правительство ФРГ, и ему разрешили выехать на Запад.

Как сложилась судьба ребят в дальнейшем? Первые дни они провели у нас, в Швебиш-Гмюнде. Отдыхали, приходили в себя, помогали, как могли, по дому и саду. Потом им пришлось пройти обычную процедуру для всех беглецов из ГДР: в иммиграционном лагере Гисен им предстояло вписаться в «нормальную колею» западногерманской жизни.

В Гисене они провели неделю. Там Тома ждала неожиданная встреча — его друг Фред из Бад-Бланкенбурга прибыл в лагерь восемь дней назад, сбежав в Лондоне с корабля торгового флота ГДР — команда лишилась кока. Специальная комиссия, разумеется, опрашивала их в лагере, причем с особым пристрастием — о маршруте их побега. Но они поклялись, что маршрут не выдадут, и сдержали клятву. Пусть, мол, этот путь и другим послужит. Хотя их даже пытались запугивать — в комиссии состояла некая дама, которая в беседе с Максимилианом с глазу на глаз откровенно пригрозила: «Если не расскажете, как сюда попали, отправим вас обратно!» Эпизод этот так и остался загадкой. Как бы там ни было, но стойкость ребят оказалась оправданной: вскоре один из ведущих сотрудников лагеря Гисен был разоблачен как агент органов госбезопасности ГДР.