Гюнтер Кунерт - Москва – Берлин: история по памяти

Я тем временем вырезал новые штампы, точнее и краше всего, что я изготовил прежде. Но больше всего возни было с заклепками на фотографиях. Точно таких же по размеру и цвету в продаже не было, так что надо было приспособить к делу родные, то есть снятые. Одну сторону заклепки я оставлял неповрежденной, а вторую обжимал с еще большей, чем прежде, аккуратностью до состояния трубочки, чтобы снова использовать. Этим, обжатым, концом, я просовывал заклепку в новую фотографию и с тыльной стороны с предельной осторожностью снова пробивал степлером. Получалось неплохо, хотя и небезупречно, особенно если придирчиво рассматривать. Но все равно это было гораздо лучше всего, что мы клепали прежде. Обычную, без пристрастия, проверку наши паспорта должны были пройти без затруднений.

Так нам казалось. Пока нам не поступил некий сигнал из ФРС [112] Федеральная разведывательная служба ФРГ. .

Один из старых отцовских знакомых работал в этом заведении. «Может, он чем-то вам будет полезен». Отец связался с ним через другого своего приятеля, и тот сообщил нам секретный телефонный номер. Когда Буркхард по этому номеру позвонил, ему первым делом пришлось выслушать целый доклад о том, какую опасную аферу мы затеяли. До чего бдительно в таких странах, как Болгария, за всем на свете следят. Как безупречно налажено там сотрудничество со «штази». И, уже напоследок, совсем неожиданный совет:

— Купите себе ультрафиолетовую лампу, проверьте под ней ваши паспорта. В штемпельную краску часто добавляют флуоресцирующие вещества, как дополнительное средство защиты.

А мы с Буркхардом и понятия об этом не имели! Так вот зачем они суют паспорта куда-то под стойку!

Мы кинулись на поиски. В захудалой лавчонке электротоваров нашли, наконец, лампу синего света. Бегом домой. Окна занавесить. Да только откуда в студенческой халупе занавески! В настольный светильник лампу ввернуть, включить, сунуть под нее мой паспорт. Штампы засияли всеми цветами радуги — в том числе и болгарские.

Нас с Буркхардом прошиб холодный пот. До отъезда меньше недели! Я, как проклятый, колдую над новыми штемпелями, Буркхард в лепешку расшибается, раздобывая новые паспорта. А тут — на тебе! Где хоть ее искать, эту светящуюся мерзость?

На поиски уходит Буркхард. Сперва просто в штемпельную мастерскую. Нет ли у них штемпельной краски, которая флуоресцирует… Подозрительный взгляд. Буркхард сразу понимает: лучше смыться. Бежит дальше. Магазин художественных принадлежностей. Прикидывается простачком. Он много экспериментирует с новыми красками, хотел бы попробовать что-нибудь с флуоресцентной тушью. — Весьма любопытно, но, к сожалению, помочь ничем не можем.

Куда теперь? «Пеликан»! Известная фирма по производству чернил! Они же и наборы красок делают, которые мы еще с начальной школы помним! Может, они и что-то похожее производят?.. Буркхард садится за телефон. Звонит на фирму «Пеликан» в Ганновер. Желает побеседовать со специалистом.

— Говорит профессор Фрич, высшее художественное училище, Мюнхен. На следующий семестр у меня запланировано со студентами…

— Нет, к сожалению. Помочь ничем не можем. Сам принцип разумеется, известен, но мы ничего такого не производим.

— А кто производит?

— Родамин Б?

— Ну да, да, родамин Б!

— Кажется, фирма «Киба-Гайги» в Базеле.

Буркхард чувствует: он напал на след! Звонок на фирму «Киба-Гайги» в Швейцарию.

— Говорит профессор Фрич, Технический университет Мюнхен…

Буркхард кладет, нет, торжествующе шмякает трубку на аппарат.

— Есть! Мы получим эту дрянь!

Но обещанной бандероли все нет. Проходит день. Другой. Третий. Сколько же можно ждать! С ума сойти можно! Как всегда, спасительная идея приходит на самом краю пропасти: у особо пижонистых студентов и студенток в последнее время появились такие маркеры, чтобы выделять важные места в конспектах.

— Они тоже светятся!

Сказано — куплено! Так, скорей, окна завесить, лампочку вывинтить, лампочку ввернуть, зажечь ультрафиолетовый свет, провести маркером полосу — есть! Светится!

Буркхард принимается экспериментировать. Прокрасить маркером штемпельную подушечку — почти никакого эффекта. Покрасить сам штемпель — не намного лучше. Подрисовать сам штамп — нет, тоже не получается, теряется четкость. Разобрать маркер, выжать содержимое тампона, смешать его со штемпельной краской. Еще один маркер, еще. Вот оно! Светится! Не слишком ярко, но все-таки светится!

И то сказать — самое время.

Суббота, 20 июля 1974. Второй раз мы с Буркхардом загружаем отпускной поклажей наш скромный автомобиль. Но теперь мы твердо намерены ни в чем не полагаться на случай. Да, в новые паспорта для наших друзей уже вклеены их фотографии — но пограничных штемпелей и печатей там пока что нет. Мы их проставим, только убедившись, что бдительные стражи границ снова не сменили краски. А коли так — значит, мы везем с собой всю нашу лабораторию: сами штемпели, штемпельные краски, маркеры и две штемпельных подушечки. То, что у нас теперь с собой весь инвентарь, позволяет не вписывать в паспорт раньше времени и личный номер пограничника, который прежде мы проставляли наобум. А это еще одна мелочь, которая могла нас выдать. Теперь же мы проставим этот номер, лишь въехав в Болгарию и заглянув в наши собственные паспорта. Специально для этой цели мы прихватили с собой тончайшую колонковую кисточку, с помощью которой мы этот номер скопируем.

Но все это надо припрятать в машине — по крайней мере так, чтобы не бросалось в глаза. Куда, к примеру, прикажете спрятать штемпель, нашу главную драгоценность?

— Сунем его в кусок мыла!

Сказано — сделано. Итак: кусок мыла осторожно распиливается пополам, середину аккуратно вырезаем. Штемпель заворачиваем в полиэтиленовую пленку, засовываем внутрь, половинки мыла складываем, а затем, посредством намыливания, сплавляем швы. Отлично!

Теперь в дорогу! Снова на трассу, через всю Австрию, через югославскую границу, снова узкое забитое шоссе. Нет, транзит через Югославию — это сущая мука.

Воскресенье, 21 июля 1974. Ночевали опять на обочине, выспались опять плохо. Теперь в нескончаемой веренице дальнобойных фур тащимся на юг. Я за рулем, на секунду отвлекаюсь — удар, дребезг, лязг, вскинувшийся капот нашего «кадета» закрывает мне весь обзор. Авария хрестоматийная: я не заметил, как водитель впереди идущего «форда» затормозил… Наши повреждения куда серьезней, чем в машине рабочего-турка, едущего в отпуск на родину. Но его негодование вполне можно понять. По счастью, с ним можно договориться, он готов довольствоваться немедленной компенсацией, главное — не впутывать в это дело югославскую полицию. На глаз оценив ущерб, Буркхард предлагает 300 марок. Предложение принято. Кое-как выпрямив своими силами погнутый капот и привязав его веревкой к крышке радиатора, едем дальше. Правда, за рулем теперь бессменно только Буркхард.