Гюнтер Кунерт - Москва – Берлин: история по памяти

Часам к четырем добираемся до Гара Драгоман — Калотина, уже знакомого нам югославско-болгарского КПП. Все та же медленная, тягучая вереница машин, то же нервное напряжение, страх, что именно тебя сейчас изобличат. Наши паспорта исчезают в оконце — теперь-то мы знаем зачем. Бдительный взгляд внутрь салона, ленивый взмах руки — «проезжайте!» Не утерпев, я еще на КПП раскрываю свой паспорт, отыскиваю среди множества штампов новый — вот он. Красно-зеленый! Без перемен! К этому варианту мы подготовлены лучше всего. Первый камень с души долой. Но радоваться пока рано: паспорта ребят еще не проштемпелеваны.

Проезжаем пару километров, только теперь Буркхард сворачивает на узкий, ухабистый проселок. Поворот, еще поворот, и наша машина надежно прячется в поле высокой кукурузы. На помятом капоте разворачиваем нашу и впрямь полевую «фальшак-лабораторию»: паспорта, штемпели, штемпельные подушечки. На сей раз все берет на себя Буркхард — у меня нервы вконец разболтались. Я бы сам ни за что сейчас не справился — ведь ошибиться уже нельзя, на каждый паспорт у нас только одна попытка, и тут все должно быть как надо: и с двумя красками не промахнуться, и оттиснуть в меру, но не чересчур сильно, и дату проштемпелевать точь-в-точь в нужном месте… Буркхард принимается за дело: сперва проставляет наш штамп, потом в ход идет календарный штемпель, тут важно, чтобы краска не отличалась, наконец, вписывает шариковой ручкой «автостоп» и проставляет время пересечения границы.

— Теперь можешь смотреть, — роняет он с довольной ухмылкой. Штампы и впрямь отличные — комар носа не подточит. Теперь все-таки моя очередь: личный номер пограничника буду вписывать я, даром, что ли, я столько тренировался. Последнее усилие: окунуть кончик кисточки в краску, попробовать на бумаге, затаить дыхание, сосредоточиться и трижды вывести «24», по одному номеру в каждом из паспортов.

— Готово!

Куда теперь весь наш инструментарий? Пузырьки с краской и штемпельные подушечки просто втаптываем в землю, сами штемпеля ломаем и забрасываем подальше в кукурузу.

— Пока найдут, нас уже ищи свищи!

Уже темно, когда мы въезжаем, наконец, в центр Софии. Тем не менее памятник царю находим без труда. Откуда-то сбоку появляются ребята. На осунувшихся лицах смесь усталости и облегчения. Впрочем, при виде паспортов на них появляется даже воодушевление — паспорта и впрямь куда лучше прежних.

У нас с Буркхардом опять куда больше болгарских денег, чем требуется, — обмен-то принудительный. А коли так — мы все отправляемся в шикарный ресторан с надменными официантами во фраках и жирной, тяжелой кухней. Впрочем, после вчерашнего загула аппетит у ребят не ахти. Поужинав, трогаемся на восток, по направлению к границе. По пути Том, Максимилиан и Бернд начинают заучивать свои новые биографии: имя, фамилия, дата и место рождения, — в какой это части Германии, — рост, цвет глаз, когда побывал в Индонезии, когда в Египте.

— Господи, да какого же черта он столько ездил! — стонет Максимилиан, который на время пересечения границы должен стать моим другом КаГе. — Это же невозможно запомнить!

Да, это и впрямь не просто: за одну ночь стать гражданином ФРГ, если ты до мозга костей гэдээровец с саксонским, тюрингским или магдебургским акцентом…

Мы сворачиваем с автострады и ночуем за каким-то сараем. Толком никто не спит.

Понедельник, 22 июля 1974.

Просыпаемся спозаранку. Еще вчера ярко сияло солнышко, а сегодня над нами сизое, насупленное небо. Теперь всем нам и вправду не до шуток. Ребята переодеваются, напяливая привезенные нами шмотки: ничто в их прикиде не должно указывать на гэдээровское происхождение. Неприметные, нейтральные вещи мы с Буркхардом берем с собой, все прочее остается в сарае.

У Бернда сильная близорукость.

— Покажи-ка мне свой очки!

На оправе ясно читается: «Made in GDR» [113] «Сделано в ГДР» (англ.). .

Я непреклонен:

— Это исключено.

Подбирая ребятам их маскарадные костюмы, я на блошином рынке на всякий случай купил и очки — простенькие, с круглыми стеклышками, в никелевой оправе, в самый раз для хиппи. Велю Бернду их надеть.

— Да я в них вообще ничего не вижу! — возмущается он.

— Не важно, дойдешь как-нибудь, там недалеко!

И хотя в данном случае моя бдительность — чистейшей воды идиотизм, бедняга Бернд не отваживается возражать. Хорошо хоть, я милостиво соглашаюсь, что без очков ему потом никак не обойтись и сую их в бардачок нашего «кадета».

Когда мы снова трогаемся в сторону границы, одежка на ребятах первый сорт. Вылитые западногерманские хипари. Мы между тем с пристрастием их допрашиваем, пока не убеждаемся, что свои новые биографии они тоже усвоили. Снова и снова объясняем им порядок прохождения через границу: неподалеку от КПП мы с Буркхардом их высадим, как это обычно делается. Сами проедем КПП на машине и уже по ту сторону будем их ждать, а они минуют контроль пешим ходом, — первым Том, это наше непременное условие, следом, так решил жребий, Максимилиан и, наконец, Бернд. Но ни в коем случае не все вместе: тогда, если первый или второй «проколется» у остающихся еще будет время повернуть. И потом — либо попытаться снова, либо отправляться в Софию в посольство ГДР и заявлять там о потере паспорта. Главное, чтобы болгары не сцапали, слухи об ужасах болгарских тюрем даже до ГДР докатились…

Нет, не торжественный день, не финал мирового первенства — самый обычный, заурядный понедельник, будничное серенькое утро на болгарско-турецкой границе. Хотя кое-что все-таки не совсем обычно: в сторону Турции на удивление мало машин. И мы скоро узнаем почему.

Однако отсутствие большой очереди вовсе не означает, что нас пропустят быстрее обычного. Вероятно, пограничники по такому случаю решили: чем без дела торчать, лучше поработать «тщательнее». Так что к КПП мы приближаемся гораздо медленнее, чем рассчитывали. Вереница машин движется еле-еле, наш «опель» тащится вместе со всеми. Мы с Буркхардом напряженно молчим. Кажется, чем меньше будешь производить движений и звуков, тем безопаснее. Лучше всего было бы вообще закрыть глаза и не дышать.

Перед нами всего несколько машин, как вдруг замечаем: мимо нас прямо к КПП проходит хиппи с рюкзаком. Томас! Быть не может! Но что ему оставалось делать? У самого КПП привал устраивать? Колонна машин продвигалась слишком медленно, вот он нас и обогнал. А если сейчас он «проколется»? Нет, я этого больше не выдержу. Мы с Буркхардом, окаменев, сидим и смотрим на пограничников. Вон, и турецкая сторона уже видна.

Том уже подходит к пограничникам. Отдает паспорт. Тот исчезает в окошке. Том ждет. Ждет дольше обычного, или нам только кажется? Мы с Буркхардом прямо кожей чувствуем, в каком он напряжении. При этом положение его куда хуже, чем мы могли предполагать: он, оказывается, начисто забыл, как его зовут…