Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Таковы были важнейшие события в Элладе в течение трех лет — от изгнания Кимона весной 461 г. до весны 458 г., когда Эсхил поставил свою драматическую трилогию «Орестея». Неудивительно, что поэт под давлением современных ему событий ввел в свое прекрасное произведение, рассказывающее об извечной проблеме преступления и наказания, мало значащие для нас политические акценты. Но, вероятно, именно им драма была обязана успехом и наградой. Не все зрители смогли понять трагедию Ореста — грешника без вины, однако все они с радостной гордостью слушали, как благословляют их землю добрые богини, согласно кивали головами, когда со сцены призывали Аргос к союзнической верности, столь необходимой в дни войны.

В описываемые годы афинской политикой руководил Перикл. Ее результатом были союзы с Аргосом и Мега — рой, приведшие к братоубийственной войне сильнейших государств Древней Греции. Перикл действовал расчетливо и вполне осознанно. Он стремился раз и навсегда сделать невозможной Кимонову программу мира со Спартой и войны только с персами. Все действия его правительства ясно показывали: Эллада должна признать первенство Афин. Казалось бы, в свете вышеизложенного Афины, по крайней мере временно, должны были сохранять пассивность па Востоке. Быть может, Перикл так и намеревался поступить, но изменил свое мнение, как только появилась возможность нанести персам мощный удар.

Персидский царь Ксеркс погиб от руки начальника своей стражи в начале 464 г. до н. э. Только после долгих внутренних неурядиц и упорной борьбы его сын Артаксеркс прочно утвердился на престоле. Новый владыка сразу же отправился на восток, чтобы в приаральских степях подавить восстание местных кочевых племен. Этим воспользовался ливийский князь Инар. Он вторгся в долину Нила, и угнетаемое персами местное население сразу встало на его сторону. Инара провозгласили фараоном. Никто все же не сомневался, что персы, пока отступившие, вскоре вернутся. Поэтому фараон вооружал египтян, набирал наемников и лихорадочно искал союзников. Единственным государством, способным в то время поддержать восставших, были Афины, потому что только они имели сильный военный флот.

Когда посланцы Инара появились в столице, Перикл принял их очень сердечно. Но многие в городе резко протестовали против договоренности с египтянами. Был уже 460 г. до н. э., конфликт со Спартой и Коринфом мог в любой момент перерасти в войну. Политические противники Перикла спрашивали не без резона: «Да разве можно вести войну одновременно в стольких местах, против сильнейших государств Эллады и всей персидской мощи? Зачем посылать людей и корабли куда-то на край света, в Египет? Страна эта нам не очень знакома, а еще меньше мы знаем о силах и намерениях самого Инара. Допустим, что в битве под пирамидами мы победим, а это наверняка будет не так-то легко сделать, ибо персы, даже раз изгнанные, будут слать все новые армии, но где гарантия, что египтяне останутся верными союзниками? Оплатят ли они нам стоимость такой далекой, длительной и опасной экспедиции?»

Сторонники смелых военных предприятий отвечали им: «Когда персы 65 лет назад захватили Египет, они тем самым нанесли сильный удар, но торговле всех эллинских государств: оттуда за изделия наших ремесленников мы получали пшеницу и папирус. Теперь же мы вынуждены переплачивать за египетские товары персидским и финикийским посредникам. Как же мы можем упустить такую прекрасную возможность открыть себе доступ к источнику столь важного сырья? Не забудем и того, что одновременно мы нанесем персам сильный удар, потому что оторвем от их государства одну из самых богатых сатрапий. Ежегодно оттуда в царскую казну поступают 700 талантов серебра, не считая того, что на содержание персидских гарнизонов край этот дает 12 тыс. мер зерна. Действуя заодно с египтянами, мы без труда отобьем даже самые большие персидские армии. К тому же надо принять во внимание, что они будут сражаться вдали от родины после долгих маршей по безводным пустыням или среди враждебных им народов. Собственного флота у персов нет, значит, они возьмут финикийские корабли, а их мы уже били не раз. Что касается стоимости похода, то она не будет слишком большой, потому что содержать наших людей будет Инар».

Такие аргументы оказались убедительными, и флоту, который в тот момент находился у побережья Кипра, был отдан приказ немедленно идти в Египет. Но еще до того, как эскадра подошла к нильской дельте, Инар разгромил персидское войско, двигавшееся со стороны Палестины. Несмотря на это, часть персов сумела прорваться в глубь Египта и запереться в г. Мемфис. Он располагался недалеко от верхнего угла дельты, напротив нынешнего Каира. (В глубокой древности, во времена строительства пирамид, Мемфис был столицей всей страны.) Персидские корабли кружили по Нилу и его рукавам, доставляя осажденным продовольствие. В этот-то момент и появился мощный афинский флот, насчитывавший двести триер. Он без труда овладел водами великой реки, вытеснив отовсюду корабли противника. Вскоре афиняне и египтяне завладели Мемфисом. Персы укрылись в цитадели.

В последней сцене «Орестеи» демоны мести уходят в свой новый дом — пещеры горы Арея, чтобы оттуда, уже как добрые богини, заботиться о городе. Тот, кто смотрел драму весной 458 г. до н. э., был готов признать, что Афины действительно находятся под опекой благожелательных божеств. Хотя везде еще шли бои, чаша весов явно склонялась в сторону града богини Афины: в Мега — ре отбито наступление коринфян, столица острова Эгина в осаде, в Египте уничтожена персидская эскадра, взят Мемфис и вот-вот должна пасть его цитадель. А ведь еще живы были люди, ну хотя бы сам автор «Орестеи», которые 30 лет назад защищали отечество под Марафоном, а еще через 10 лет видели дым над подожженным персами Акрополем. Теперь же афинский флот господствовал на море от черноморских проливов до устья Нила.

Многое за 30 лет изменилось и в самих Афинах. Сын марафонского победителя Кимон уже три года находился в изгнании, а государством руководил потомок Алкмеонидов — рода, который в момент величайшей опасности был готов выдать город персам.

Перикл делал все, чтобы стереть память о победах Кимона, и, казалось, это ему в полной мере удается. Между тем изгнанный вождь был популярен среди афинян не только вследствие его военных успехов, но и как муж великой щедрости. Постепенно исчезали гнев и возмущение, которые вызвало бесславное возвращение афинского войска из-под Ифомы. Теперь люди вспоминали совсем о другом: «Сколько же народу пользовалось милостями Кимона! Каждый человек из его общины мог попросить у него все, что ему необходимо для жизни. Кимоновы имения за городом вообще не были огорожены. Осенью прохожие собирали там столько фруктов, сколько им было нужно. Бедным Кимон часто раздавал одежду. А какие он давал пиры, сколько приглашал гостей! Да, это действительно был большой господин, щедрый и благородный».