Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

Эти рассуждения имели целью определить, я бы даже сказал, почти сотворить некую действительность, способную стать настоящим продолжением того чувства самосознания, которое создали тесные идейные и дружеские связи между молодыми членами кружка. Таким

200

образом, поиски прочных метафизических основ и устойчивых этических принципов требовали дать определение не только отдельной личности, но и всей России. Они пытались ответить на вопрос: что такое Россия? Откуда она пришла и куда она идет? Отличается ли она от Запада и чем именно? Это было попыткой определить внешний мир по отношению к внутреннему миру интеллигенции. Ей была важна плодотворность этой попытки, а не реальное существование той действительности, по отношению к которой она проводилась. Они составили себе образ России, не существовавшей реально ни в настоящем, ни в прошлом, - мифической, а у славянофилов прямо выдуманной Московии. Процесс исторического развития тоже представлял для интеллигенции интерес лишь постольку, поскольку способствовал формированию ее самосознания. Это было формой идеологизации: молодые члены кружков создали для себя разные идеологии, которые, в свою очередь, творили для них действительность, - с единственной целью жить и действовать в гармонии с понятием о собственной личности.

Какой бы ни была чистота его идеализма и моральных устремлений, случай Станкевича в этом смысле типичен. Он прожил недостаточно долго для того, чтобы строго сформулировать созданную им идеологию существования, послужившую образцом его друзьям из московского кружка, вдохновителем и magister ludi которого он был. Тот факт, что он почерпнул некоторые элементы в немецкой идеалистической философии, особенно у Шеллинга и Гегеля, был хронологической случайностью второстепенного значения. Следующее поколение будет искать и черпать свое интеллектуальное наследие у материалистов пятидесятых годов XIX века и тоже превратит его в идеологию, выполняющую те же

201

задачи, которые ставили перед собой кружки Станкевича или Герцена.

Своим подозрительным, недоверчивым подходом ко всем проявлениям солидарности и дружбы среди молодых дворян (усматривая в них воскрешение тайных обществ -колыбели декабристов) имперское правительство способствовало усилению чувства изоляции дворянской молодежи и обособлению в узких, теснящих рамках кружков. В среде этой молодежи определенно были и такие, кто при первом удобном случае устремлялся мыслью к политическим вопросам. Неопровержимым доказательством этого служит случай Герцена: закрытие его кружка, его арест и административная высылка в провинцию (где он служил в местном бюрократическом аппарате) привели его к мятежу, который носил равно политический и религиозно-метафизический характер. Та же участь постигла Бакунина и Огарева. Герцен является очень важной фигурой, так как mutatis mutandis он провел работу, подобную более поздней работе Ленина (с совершенно иными политическими, экономическими и философскими концепциями). Он политизировал эстетические и философские построения кружковой интеллигенции. Он превратил ее интеллектуальные заботы и моральное неприятие существующей действительности в активную политическую идеологию, направленную против режима. В условиях николаевской России практические, результаты были невелики, и, только уехав из России, Герцен приобрел значительное влияние. Кроме того, в своих воспоминаниях он задним числом придал идейно-политическое значение спорам и дискуссиям, отправной i точкой и целью которых было желание молодого идеалистического поколения самоопределиться. Что касается славянофилов, то они прошли тот же путь с одной лишь разницей: их толкование современной им России как

202

извращения подлинной (былой и грядущей) позволило им вернуться в общество после смерти Николая I и участвовать в движении реформ при его преемнике.

Интеллигенцию, сформировавшуюся из нескольких десятков молодых людей, достигших духовной зрелости к тридцатым годам, отталкивали и материальные ценности общества. Прежде всего, ценности новых элементов, вышедших на общественную сцену империи: заводчиков, купцов, чиновников. С одной стороны, это было проявлением аристократического презрения со стороны сыновей богатых дворянских родов, для которых материальные ценности никогда не были главными, к мелочности экономической жизни. С другой стороны, по сходным причинам они отказали в своей симпатии и сотрудничестве новой административной верхушке, поскольку для профессиональных чиновников основной задачей было материальное развитие страны.

Отрекшись от своего социального происхождения, не желая иметь ничего общего ни с сектором экономического предпринимательства, ни с правительством, интеллигенция определила себя через отношение к народу. Молодые представители образованного меньшинства, отчужденного от своей естественной реальности, жаждали слияния с народом, с русским крестьянством прошлого и настоящего (а также будущего, как, например, в случае Бакунина). Однако это слияние могло осуществиться только при условии, что выявится та особая роль, которую им предстоит сыграть в участи крестьянства, брошенного на произвол судьбы цивилизацией современной России. Интеллигенция нашла свое действительное призвание и конструктивную задачу в современном ей мире в качестве носителя идеологии преобразований, которая должна была направлять будущее народа. Применять же на практике принесенную интеллигенцией

203

идеологию и преобразовывать ее в конкретную действительность будет сам народ. Ясно, что такая концепция своей роли носителя новой истины и нового откровения была для интеллигенции несовместима с участием в "органической работе" (используя выражение, ставшее популярным после 1863 года в Польше) или в программе действий, нацеленной на частичные результаты в ближайшем будущем и лишенной телеологического понятия начатых преобразований. Даже без цензурных нелепостей и преследований со стороны правительства интеллигенция была органически неспособна участвовать в производственной деятельности общества под руководством и с поощрения административных верхов империи. Следовательно, она автоматически поставила себя в стороне от реформ. Умея принять только те перемены, которые были присущи ее идеологии, интеллигенция стала оппозиционной. К этому привела сама ее природа, а не обдуманный выбор или реакция на нападки имперского режима.

На этих страницах мы пытались показать, что методы и объем реформ Александра II были выработаны в правление Николая I. Некоторые реформы или попытки конкретных реформ были предприняты уже в это время. Они широко известны: это реформы, касающиеся министерства государственных имуществ и административной реорганизации государственных крестьян, описанная нами политика народного просвещения, реформа городской администрации Санкт-Петербурга, которая послужит образцом для реформ 1864 года, "кодификация" законов, оздоровление финансов, поощрение начи-нающейся индустриализация. Кажется, что николаевское правительство было даже готово увенчать свои усилия преобразованием основ социального и экономического режима страны: отменой крепостного права и коренным